— Как насчет физического насилия?
— С этим не очень. Возможно, этого-то и не хватало. Вы действительно считаете, что он станет задавать такие вопросы? А как же ответственность без вины?
— В этом штате принцип «ответственность без вины» — tabula rasa. Наше дело станет прецедентом. Понятия не имею, что выкинет судья. Надо быть готовыми ко всему.
— Помимо политики мы не слишком ладили в сексуальном смысле.
Воздух между ними сгустился; у Ричарда с отцом секс тоже был болезненной темой. Скорбное дыхание адвоката стало еще громче.
— Значит, вы готовы заявить о личной и эмоциональной несовместимости?
Как ни противоречило это истине, Ричард кивнул:
— Если придется, то готов.
— Вот и славно. — Адвокат стиснул своей лапищей плечо Ричарда. Он стоял очень близко, тяжело дышал, был серьезен и только изображал веселость, его костюм казался старомодным, а бумаги у него под мышкой смахивали на список спортивной команды. Увидев все это разом, Ричард понял, что имеет дело с тренером, что сам он вот-вот забьет победный гол, изощренно прыгнет с вышки, заставит взреветь от восторга тысячи бейсбольных болельщиков. Вперед!
Они вошли в зал суда парами. Их встретила целомудренная пустота, в которой доминировал густой зеленый цвет, как в лесу. Окна выходили на черную от промышленных отходов реку, со стен взирали покойные судьи. Адвокаты принялись совещаться, их клиентам осталось только неуклюже переминаться и переглядываться. Ричард скорчил рожу, означавшую «что теперь?», Джоан ответила ему гримасой «понятия не имею». «Слушайте, слушайте, слушайте!» — пропел бестелесный голос, и в зал поспешно вошел улыбчивый судья в развевающейся мантии. Розовое отполированное личико с острыми чертами, вид праведника, который будет жить вечно. Сначала он кивнул, потом сел. Адвокаты подошли к нему и зашептались. Ричарда тянуло к Джоан, единственному живому существу в этом помещении, которое не производило на него отталкивающего впечатления.
— Прямо Домье[2], — прошептала она, имея в виду происходящее.
Адвокаты разошлись, судья поманил истца и ответчицу. Он был такой чистенький, что его улыбка издавала скрип. Он показал Ричарду лист бумаги, оказавшийся аффидевитом.
— Это ваша подпись? — спросил он.
— Моя, — подтвердил Ричард.
— Вы считаете, что ваш брак, как здесь сказано, потерпел непоправимый крах?
— Считаю.
Судья повернулся к Джоан и спросил чуть теплее:
— Это ваша подпись?
— Да. — Ее голос был как целебное дуновение, в нем искрились краски. Ричард следил за ней уголком глаза.
— Вы тоже считаете, что ваш брак потерпел непоправимый крах?
Пауза. Ричард знал, что она так не считает.
— Да, — сказала она.
Судья с улыбкой пожелал им обоим удачи. Адвокаты облегченно перевели дух. Пришло время оживленной юридической болтовни: о будущем принципа ответственности без вины, о «быстрых разводах», некогда практиковавшихся в Алабаме; Маплов все это не касалось. Лишние на своей собственной церемонии, Джоан и Ричард вместе попятились от скамьи и встали плечо к плечу, гадая, как им теперь быть. Ричард вспомнил, наконец, как ему надо поступить, и поцеловал ее.
Поэмы Э. Спенсера (1552—1599) и А. Теннисона (1809—1892).
(обратно)Французский художник XIX в.; прославился карикатурами на темы судебных заседаний.
(обратно)