– Мне как-то неловко всё это принимать, – отнекивалась Майя, – возьми половину?
Катрина отрицательно качала головой.
– Но ведь наверняка дверь открылась благодаря нашей связи. Руся посчитала, что я Л’Горностаева. Следовательно, наполовину эти вещи твои —Майя протянула Катрине шкатулку, предлагая взять что-то из ее содержимого.
Катрина оценивающе глянула на выпуклую узорчатую пуговицу с изображением профиля какой-то девицы, крупные серьги, которые знатно оттягивали мочки, неудобные кольца с огромными камнями, заслонявшими собою руку, тяжелый наголовник-кокошник, усеянный камнями зеленой и красной палитры. Катрина выбрала самое незначительное украшение, небольшой кусочек малахита в виде слезы с красными разводами и черными вкраплениями. Камешек был не больше ногтя и висел на простенькой шелковой нитке.
Майе наоборот понравились все эти украшения. Они тяжелые были только на первый взгляд. Надевая их, она чувствовала тепло, будто ей пригревало солнышко, или теплая печка.
Только Катрина успела завязать новое украшение на своей шеи, как оно налилось холодом и начало морозить шею. Саламандерс вскрикнула от неожиданности – в руках украшение не казалось таким ледяным. Камень со всей силы впечатался в горло девушки и шелковая нитка закрутилась в узел и принялась душить. Катрина закашлялась, схватилась обеими руками за горло и принялась сдирать с себя кулон, но нитка не поддавалась.
Майя почувствовала ту связь, о которой говорил Полуночник, её горло тоже сковывало и сжимала чем-то, хотя шея была свободна. Она подбежала к Катрине и со всей силы рванула нитку кулона на себя. Нить послушно ослабла и лопнула. Злосчастный камень-слеза отлетел под кровать, стукнувшись о стену.
Катрина осела на пол, глотая воздух ртом и вдыхая полной грудью.
– Это мне не принадлежит, – просипела она – все были очень удивлены тем, что Руся одарила тебя именно этим подарком шкатулкой из малахита. Каждый камень обладает душой. Некоторые виды остаются верны своим хозяевам и не принимают других владельцев, особенно это касается краж. Шкатулка была выкрадена моим прадедом почти восемьдесят лет назад во время войны Бронзы и Гранита. Никто ни разу не смог надеть эти камни на себя. На них наложено проклятье – камни замучают до смерти тех, кто не имеет права их носить.
Майя нервно сглотнула и на всякий случай стянула с головы резной каменный ободок с самоцветами, вынула из мочек серьги и вернула все в шкатулку. Камни не пытались её задушить или заморозить. Ей наоборот, казалось, что от них исходит какое-то тепло. Однако осознавать на что способны эти украшения было страшно.
Майя убрала шкатулку под кровать, оставив себе лишь одну побрякушку – маленькую выпуклую пуговицу с девичьим профилем. Глаза у девицы были зеленые нефритовые. Ресницы – пушистые. Губы – пухлые. Коса как ночь. Одежда – из зеленого бархата. Уборы изукрашены дорогими каменьями. Они напоминали те, что лежали в подаренной Майе шкатулки. А может это была просто игра малахитовых узоров и воображения. Майя пришила эту пуговку на блузку вместо той, что потеряла в Делителе-делючек, и тут же забыла.
Глава 8:
Месть Селесты
– Давай я проведу тебе экскурсию, – с этих слов началось первое утро Майи в особняке Л’Горностаевых.
Брыкаться и сопротивляться диктаторскому духу Катрины было делом бесполезным. Майю поволокли изучать родословную семьи, даже не дав почистить зубы.
Девочка бродила в портретной галерее Уральский хребет, где висели портреты всех членов семьи Л’Горностаевых с десятого века до наших дней.
– А это мой пра-пра-дедушка Хронос. И его жены: Грация Л’Дятлова, Аполлинария Л’Рысьева и Анастасья Л’Зайцева. Опережая вопрос, почему так много. Пра-пра-дедушка известен тем, что ел всех своих жён, спаслась только последняя жена Сабрина Л’Фазанова. Она подсунула ему вместо себя камень. Пра-пра-дедушка Хронос им и подавился.
– А её портрет где?
– В кладовке – неопределенно махнула Катрина в сторону помещений для слуг – семья отреклась от неё после того, как дед подавился камнем.
– Но она же спасала собственную жизнь!
– Она хотела прибрать к рукам всё состояние деда.
– А почему твой портрет завешен бордовой тканью? – спросила Майя.
– Я не портретична! – закатила глаза Катрина – и не вздумай заглядывать под бархат, растворю тебя в щелочи и скажу, что так и было.
Майя прыснула. Она начинала привыкать к алхимическому сарказму Катрины.
Майя ходила от картины к картине и не могла понять одну вещь. Если большая часть изображенных походила внешне на людей, то также встречались люди, будто собранные из множества мелких деталей: колесиков, металлических плиток, пружинок. Другие были настолько мрачны, с выбеленными лицами и смолистыми волосами, что походили на мертвецов.