– Почему на портретах все изображенные разные? – Майя указала на портреты.
– А это… В Нижнебурге живёт несколько народов. Я и вся моя семья – саламандерсы. Мы ничем не отличаемся от обычных людей внешне. Саламандерсы чаще всего аристократы – самая богатые роды Подземного мира. Есть вторые, – Катрина указала на мрачных существ с белой кожей и темными волосами, – это теневики. Они видят мир в черном и белом свете, всех делят на плохих и хороших. Они заседают в правительстве и судах. Наш губернатор тоже теневик, но косит под саламандерса. Есть третьи, – керамики. Это люди, состоящие из болтиков и шестерёнок. Живые роботы. Они очень работоспособные и сильные, но умом не отличаются. Из них редко выходят профессора или учёные. Зато они превосходные рабочие. И есть четвёртые масколикие…
– А что делают они?
– Ничего. Их всех уничтожили 266 лет назад во время государственного переворота. О них запрещено говорить.
– Почему запрещено?
– Запрещено и всё!
Катрина с тревогой глянула на настенные часы в виде букета васильков. Их множественные циферблаты с золотыми стрелками в окружении витражных лепестков показывали время в каждом уголке подземельного мира.
– Ой-ой. У Рона по расписанию кормежка. Если не кормить это чудище шестнадцать раз на дню или недосматривать чтобы каждая голова поела, то будет плохо…
– Я лучше здесь останусь, – деликатно улыбнулась Майя, опасаясь, что Рон решит поужинать ею.
Майя ходила от портрета к портрету, разглядывая причудливые золоченые рамы с растениями, вензелями, резными листьями, зверями и птицами, как тут заметила Селесту. Принцесса Фламинго решительно шла к Майе через весь коридор. Только теперь лицо её не излучало фальшивую улыбку, его искажал настоящий гнев.
– Ах, ты жалкое создание! Как ты вообще смеешь вторгаться в чужие жизни! – всплеснула руками розоволосая, ее губы презрительно скривились, – Ты просто ничтожество!
– Прости, что? – опешила Майя, – откуда столько гнева?! Это из-за дара Руси?!
Селеста прикусила губы, явно не желая признавать, что ревнует.
– Все люди ничтожны. Им не место тут. – Селеста крутанула прядь розовых волос – Слабые. Беззащитные. Ранимые. Пугливые. Они всего бояться. Высоты, темноты, пауков, старости, смерти… Знаешь, чем знаменита семья Л’Горностаевых во всём Подземельном мире? Разведением самых породистых церберьеров – трёхголовых псов. Если одна собака справиться с человеком за семь минут, угадай, сколько на это потребуется трём головам. Посчитай сама, математика не мой конёк.
– Никита проболтался… – поняла Майя, догадываясь, что он заметил вчера агрессию Рона.
– Конечно, он мне всё всегда рассказывает. Я член этой семьи, а ты никто! Знаешь, что делают с теми, кто не знает своего места?
– Не надо собак! – голос Майи предательски задрожал.
– Ух ты! – восхитилась Селеста, широко улыбнувшись.
Селеста гордо вскинула голову, а потом снова вернулась к Майе и эффектно протяжно свистнула.
Сперва Майя не услышала ничего, а затем за закрытой дверью за спиной у Селесты раздался дикий лай и завывание как минимум девяти глоток. Дверь с грохотов стукнулась о стену, чуть не слетев с петель. В коридор вломились трёхголовые доберманы. Их шерсть переливалась темно-синим бархатов в огне подвесных люстр, глаза были белые словно у слепых.
Майя тревожно сглотнула. Она хотела закричать, но голос от страха сел. Вместо него девочка услышала приглушенных хрип, исходящий откуда-то из глубины желудка.
– Знаешь, почему они меня слушаются? Я им почти как хозяйка, а вот ты – нет – Селеста издала долгий свист. Трёхголовые доберманы оскалились, а Майя попятилась.
«Главное не бежать и не бояться, – внушала себе Майя, не отрывая взгляда от псов. – Они чуют страх».
Майя не нарочно сделала резкое движение, споткнувшись о складку ковровой дорожки. Один из трёхголовых доберманов рванулся в ее сторону. Нервы девочки сдали. Она круто развернулась и понеслась, куда глаза глядят прямо по коридору до первой попавшейся двери.
Дверь из цветного матового стекла с легкостью распахнулась, открывая перед Майей вид на внутренний двор особняка. Через двор вели множество дорожек из битого гранита. Растения, произраставшие здесь, не были знакомы Майе. Их бутоны светились в полумраке люминесцентными яркими цветами.
Майе было некогда рассматривать красоту подземельной ботаники, она судорожно мотала головой в поисках чего-то высокого. Взгляд её остановился на девяти мраморных статуях, возвышающихся на полуметровых постаментах. Все статуи-женщины походили на греческих нимф, только в руках они держали не атрибуты искусства, а каменные цветы. Они выстроились полумесяцем вокруг маленького фонтанчика, свысока взирая на всё бездушными и одновременно красивыми фиолетовыми глазами-аметистами.