– Если это случится – сразу же подам в отставку, – буркнул Абель, замолкая, чтобы поскорее докурить сигарету.
Единственным человеком, не спросившим его об Эве (хотя, конечно, назвать ласковым женским именем это чудовище, занявшее почти всю полку – это очень сильно, это в духе Себастьяна, стоило признать) была обер Пыслару, прошуршавшая своими цыганскими юбками куда-то в сторону выхода. Выглядела она при этом так, будто с трудом понимает, как можно одновременно испытывать обиду, злость и разочарование. Но испытывает.
Сходила бы в курилку – ее бы там быстро развеселили эти шутники, мрачно подумал Абель и окликнул девушку. Ружа обернулась к нему, на мгновение как будто замерев в тишине коридора: длинные волосы от резкого поворота налипли на помаду, звякнули многочисленные украшения, тяжелая юбка хлестнула по ногам.
– Что? – мрачно спросила она.
– Что случилось? – спросил Абель.
Даже не из праздного любопытства, не из желания поддержать, а просто – чтобы знать. Информация – те же деньги, только за нее убивают чаще.
Ружа неопределенно махнула рукой:
– Остаюсь.
Она была не очень сильным магом. Среди них вообще, если честно, не было ни одного правильного мага. Но цыганская, самобытная, какая-то очень земная и правда не очень сильная магия Ружи накапливалась, требовала выхода и в какой-то момент превращались в огромный комок неуемной энергии. Это чувствовали все. За себя Абель был спокоен; Адриан одним своим присутствием гасил любой источник магической энергии; Даан старался сторониться второго обера на тот случай, чтобы, если ее когда-то все-таки прорвет, не пострадала она сама.
Руже было тяжело. Именно поэтому она уже два раза просила перевод в Третий децернат, в котором пользоваться магией не было чем-то страшным и запретным.
Если честно, Абель немного завидовал тройкам с их магией, такой же непринужденной, как они сами. И недоумевал, глядя на Ружу – как можно отказаться от того, что у тебя есть?
Когда-то и Абель был сильным магом. Пока магия – упс – вдруг не иссякла. Не по болезни или сглазу, просто ее вдруг не стало. Один из лучших студентов маардамского университета завалил сессию и вылетел оттуда быстрее, чем если бы умел летать.
Ружа устало присела на стул в коридоре. Стулья тянулись до самого выхода и предназначались для ожидающих перед дверями приемной. Во времени затишья на них валялись скучающие двойки.
Абель сел на корточки, опираясь на колени Ружи. В руках она держала смятый листок.
– Ну, что случилось? – терпеливо повторил Абель, глядя на Ружу снизу вверх.
Она вздохнула и агрессивно потерла глаза, видимо, пытаясь скрыть, что они заблестели от слез. Абель сдавленно буркнул: «Ну, ну», – и погладил Ружу по колену. Только женских слез ему, конечно, сейчас и не хватало. Эмпатия никогда не была сильной стороной Абеля, он это и не скрывал.
– Тебе отказали? – озвучил он очевидное.
– Да, опять, – Ружа мрачно усмехнулась. – Думаю, это конец.
– В каком смысле? Последняя попытка? – уточнил Абель.
Просто так, на всякий случай, потому как закралось нехорошее подозрение.
– Нет, конец моей службы. Ничего не говори.
Ружа решительно поднялась на ноги, чуть не повалив Абеля на пол, и смяла бумагу в комок. Выглядела она при этом решительно, как разгневанная Афина.
– Не буду, – Абель тоже встал, подтянул колени брюк. – Подожди меня здесь? Я быстро, потом подброшу тебя до дома.
Ружа пожала плечами.
Абель хлопнул ладонью по двери комиссарского кабинета, обозначая стук и одновременно с этим входя. Даан разговаривал по телефону, расхаживая по кабинету, и на вошедшего уставился, как на спасателя Малибу. Жестами изобразил что-то невероятное, что Абель мог бы расшифровать как «вулкан извергается!» или «мы все умрем!». Увидев, что обер ничего не понимает, Даан отнял телефон от уха, включив громкую связь, и положил его на свой стол.
Абель присел рядом. Холодный и хорошо знакомый голос наполнил кабинет.
– Что ты себе позволяешь? Ты считаешь, что это шутки? Что это не пятнадцать миллионов, а твоя несчастная зарплата? – умудряясь сочетать равнодушие и угрозу, интересовался голос.
– Он уже минут десять меня оскорбляет, – прошептал Даан, присаживаясь на край стола.
– Ты что-то сказал? – уточнил голос.
– Ничего, – ответил комиссар, которого только что отчитывали, как мальчишку.
Это не было поводом для зависти, но Абель так не умел. Ругать умел, а вот так вот отчитывать, со всей надменной непосредственностью существа, которое в гробу видело всех прочих – нет.
– Что ты от меня хочешь, Свен?
– Хочу, чтобы ты меня выслушал, раз уж заделался мальчиком на побегушках в полиции, – так же спокойно ответил из динамиков Свен.
Абель закатил глаза.
– Я слушаю тебя, – вздохнул Даан.
Отказывать родственникам давно вошло у него в привычку, но это был не тот родственник, которому можно отказать.
Свен Кристенсен являлся главой вампирского квартала Маардама и имел в городе значительный вес – насколько вообще вампир мог иметь вес в их прогрессивном обществе.
– Нас ограбили.
Абель поднял брови – учитывая десятиминутную отповедь, по мнению вампира, их ограбили именно двойки. Либо же это был еще один способ доказать окружающим, и конкретно Даану, что они ничего не стоят. Но, вопреки устоявшейся логике, с родственником Свен обходился еще довольно нежно.
– У тебя украли пятнадцать миллионов дальдеров? – уточнил Даан.
Сумма была близкой к астрономической, но в том, что вампиры могут хранить такие деньги под подушками, чтоб лучше спалось, на первый взгляд не было ничего удивительного. Кроме того, что вампиры, в общем-то, были сволочами, но никак не дураками.
– Не у меня, – пояснил Свен.
В его голосе проскользнуло что-то похожее на раздражение. Но такое обреченное, вроде «ну а что еще ожидать от этих бедных на голову людей?».
– Наш банк ограбили.
– У вас есть свой банк?!
Даан удивленно уставился на Абеля, как будто это он был тем злодеем, что не раскрыл главную тайну современности. Тот покачал головой – тоже не знал.
– Мы бы не стали хранить свои деньги в человеческих банках. Это небезопасно.
Даан заулюлюкал, даже Абель улыбнулся.
– Тебе нужно не к нам, а в рекламное агентство! «Вампирские банки – самые безопасные банки в мире! Да, у нас украли пятнадцать миллионов, ну и что?».
Свен молчал, Даан упражнялся в остроумии. Первым надоело Абелю – он ткнул комиссара кулаком в колено и все-таки вмешался:
– Мистер Кристенсен, здравствуйте. Обермейстер ван Тассен. Не могли бы вы описать ваших грабителей? – он нашарил на столе ручку, вынул из папки лист с фотографией лихачеств комиссара и приготовился писать.
Свен Кристенсен незамедлительно облил своим нечеловеческим презрением и его.
– Неужели вы думаете, менеер ван Тассен, что человеческое или любое иное существо, решившее заявиться в наш банк, уйдет оттуда своими ногами?
– Не менеер. Обер ван Тассен, – Абель мигом помрачнел. – Позвольте уточнить. Вы съели своего грабителя? Он был человеком? Если да, то это дело следует передать Третьему децернату.
Даан замахал руками, привлекая к себе внимание. Абель отмахнулся от него.
Свен помолчал еще какое-то время, видимо, глубоко переживая тупость собеседников, потом заговорил, медленно, как с умалишенными:
– Если бы преступник попал к нам в руки, мы бы, безусловно, так и поступили. И в этом случае не стали бы обращаться за помощью ни к вам, ни – тем более! – к, как вы изволили выразиться, Третьему децернату.
О неприязни Свена Кристенсена к тройкам ходили легенды, невероятные слухи и неприличные байки.
– Но наш банк взломали, с вашего позволения, виртуально. Издалека. Не соизволите ли вы, господа полицейские, проследовать на место преступления и заняться, наконец, своей работой?
Абель тоскливо покрутил часы на запястье. С другой стороны, может, это дело поможет Руже развеяться?