— Здорово, земляк, — сказал Коляй. — Искра в баллон ушла?
— Ушла, собака, — ответил шофер, он был постарше Коляя, но еще молодой. — Футорка выскочила.
Коляй предложил:
— Подброшу до поселка, чего мерзнуть. Утром насветле наладишь…
— Нет, — сказал парень, — спешу. — Он кивнул на плиты: — В Синегорье их еще с лета ждут.
Они поговорили, Коляй вытащил гаечный ключ, потом подумал и сбросил с кузова старую покрышку, припасенную на такой же случай.
— Зажги, — сказал он парню, — ветошки-то на ночь не напасешься. И под задний мост подкладывай, а то застынет.
Снег с деревьев уже осыпался, и снизу на ветках проглядывала чернеца — дело шло к весне. Но мало ли что… Колымская погода десять раз на дню меняется, туман-то все гуще.
Коляй посидел у костра, еще раз убедился, что парень один справится, взял на прощанье пяток сигарет с фильтром и поехал дальше, раздумывая над новостью. Алюминиевые плиты предназначались для сборных вагончиков, и перевозили их с барж, которые еще летом засели на мели возле Усть-Среднекана. А туда они пришли водой из самого Зеленого Мыса. Серьезное, видать, дело в Синегорье разворачивалось, коль с другого конца страны грузы идут.
…Тот год был очень памятен для Коляя. Весной, когда сопки стали рябыми и с дорог под откос свесились черные от грязи сосульки, его в угол гаража позвал дядя Егор.
— Улетаю в теплые края, — сообщил он. — Что было, так я искупил. Чего на мерзлоте буду кости ломать?
Они посидели, поговорили о женщинах, о домике, который дядя Егор присмотрел в родных местах, о надежности старых добрых «Захаров» — ЗИЛов-150. Потом дядя Егор оказал:
— Андреевну, родную мать твою, я очень уважаю. И тебя знаю вот с таких пор. Хочу свою мудрость передать напоследок. Ты думаешь, почему у меня больше всех зарплата выходила?
В гараже числилось три машины: «Захар» Коляя, ЗИЛ-157 дяди Егора и легковой «газон» Лехи-косого. Когда работаешь на повременке, хочешь не хочешь, а к рейсу часок лишний припишешь. Они с Лехой удивлялись дяде Егору, когда он говорил: «Мне лишнего не надо» — и даже срезал себе время работы. Оказывается, так в перерасчете на горючее и тонно-километры у него выходила большая экономия. А за нее начислялась премия. Жертвовал копейками, а получал рубли, — вот как по-умному-то.
Много чего рассказал дядя Егор, что полагается знать настоящему шоферу. Еще раз понял Коляй: курица без мозгов и та к себе гребет. А если к делу с мозгами подойти — что ты… Только не успел он применить эту науку.
Летом случилась авария, и, когда Коляй вспоминал ее, хотелось материть всех людей на свете. Пролежал он в больнице до осени. А вернувшись из райцентра в поселок, узнал, что Ваську-якута забрали в армию. Пришлось ему в эту осень охотиться одному.
И все с той поры пошло наперекосяк и в работе, и в жизни. Зимой открылась язва у завгара Дерюгина, и он с семьей уехал на материк. На его место долго не могли никого подобрать — должность хоть и денежная, да без хорошего жилья кто на нее из райцентра поедет? Поставили все же одного слесаря из мастерской, стал он завгаром. А тут как раз новая машина пришла, которую ждали несколько лет, — ЗИЛ в северном исполнении. За баранку сел Леха-косой.
В аварии вины Коляя не было, ему и дырку в талоне колоть не стали, — все это знали. Кроме слесаря. У Лехи совести не хватило голос подать, что, мол, не заслужил я. А ведь у него ни одно дежурство по гаражу благополучно не проходило. Двигатели зимой на ночь не глушили, чтобы моторы не замерзали, так в его очередь или радиатор перекипит, или масло вытечет. Спит до утра — это тоже все знали. Но ЗИЛ все же получил Леха.
Коляю советовали — сходи к начальнику, объясни. Шиш с маслом — никогда он не будет просить то, что ему положено по закону.
Со злом пересел Коляй с «Захара», которому никакая капиталка не могла уже помочь, на такой же старый ЗИЛ-157 дяди Егора. Руль у того был без гидропривода, на каждой кочке выбивался из рук. Он вспоминал, как дядя Егор учил его вождению: на кочках и выбоинах бил по затылку и кричал: «Не перехватывай руля! С жизнью распростишься!» С жизнью своей Коляй не распростился и другому жизнь спас, да лучше бы и не спасал. Тот, подлец, где-то премии получает, водку пьет, а ему кругом расхлебывай. И шишка после перелома на плече растет — в армию оказался не нужен. А в армии, как писал Васька, было не скучно.
Пока он лежал в больнице, мать о нем хлопотала: собачье сало присылала, которое от всех болезней, отвар из какой-то травы. Первые дни как домой вернулся, тоже заботилась: она и рубцы распаривать компрессами умеет, и ломоту в сросшейся кости успокаивать. И все с шутками, прибаутками. Но только выздоровел, снова суп перестала варить, пол мести, опять из щелей тараканы полезли. То у соседки в карты играет, то перед домом молча сидит. Кончились заботы — как рукой сняло все ее веселье. А почему, Коляй понять не мог.