- Там! - Сказал он, указывая вниз по течению, на поверхность воды, где рыбы метнулись к его приманке. - Это на десять часов от меня. И на восемь от тебя.
Я улыбнулась и бросила другую леску на воду. Мы больше никогда не ловили с крючками. Нас не беспокоила выгода от ловли, так что мы просто подсчитали количество рыбы, которая клевала на удочку.
Томми посмотрел на мою следующую попытку.
- Десять и два, Никки. Резкое движение от десяти до двух.
Он говорил о первом правиле ловли рыбы, повторяя ту же фразу, которую мой папа говорил мне снова и снова, когда я была маленькой девочкой.
Я вздохнула.
- Эй, я та, кто научил тебя, как ловить рыбу.
Он наградил меня робкой улыбкой.
- Я не был уверен, помнишь ли ты.
Солнце опустилось немного ниже, и я взглянула на часы.
- Мы же не собираемся уходить, Никки?
- Извини, приятель. Я до сих пор должна сделать уроки на завтра.
Это была отчасти правда. Школа будет ещё в течение нескольких недель, и у меня оставалось несколько окончательных проектов, один из которых был тезис бумаги для миссис Стоун. Но на самом деле я с нетерпением ждал конца каждого дня, всегда ожидая вечера, когда я могу, наконец, закрыть дверь в свою спальню и заснуть. И увидеть сон.
Томми и я собрали наш механизм, а когда я вела машину, то он рассказывал о каждом «улове», который он сделал в этот день. Я улыбнулась.
С того вечера в квартире Коула, я пыталась остановить отсчет секунд. Но цифры неумолимо проходили мимо моего видения, оставаясь в моей голове. В конце концов, они уже не были цифрами. Просто мигание. Искры света, запечатлевшиеся на горизонте в моем сознании, уходят те моменты, когда я в последний раз коснулась Джека.
И так секунд превратились в минуты. Потом в часы. Потом в дни.
То, что Джек сделал, раскололо меня, и я задавалась вопросом, как мое тело остается целым каждый день, а не распадается на тысячи маленьких кусочков, как это должно было быть. Каждый раз, когда я смотрела в зеркало, я удивлялась, что трещины не показались на моем лице. С каждой улыбкой, я должна была разрушаться.
Когда мы повернули за угол, чтобы окончательно оказаться на моей улице, я увидела большой черный мотоцикл, припаркованный рядом с обочиной. Солнце отражалось от зеркал, заставляя меня отводить взгляд, и задаваться вопросом о том, действительно ли было там то, что я видела.
- Кто это? - спросил Томми.
Я прикрыла глаза рукой. Фигура в тени соседского дуба переместилась, поймав мой взгляд.
Коул.
- Никто, Томми, - я остановила машину на дороге, и краем глаза увидела, что Коул сделал шаг вперед. - Слушай, я хочу, чтобы ты пошел внутрь и ждал меня, - сказала я, пробираясь через коробку передач в парк.
- Почему?
Я остановила глаза на Коуле.
- Просто сделай это, хорошо? Пожалуйста!
Я выключила машину, и мы оба вышли. Проходящее облако заслонило солнце, стирая тени дерева. Томми перебросил сумку через плечо и сделал движение, чтобы захватить удочки.
- Оставь это, - сказала я. - Я возьму их.
Он кивнул, и колебался лишь мгновение, прежде чем уйти. Когда он ушел, Коул подошел ко мне. Я встретила его на полпути.
Коул выглядел иначе. Он по-прежнему носил ту же одежду, его волосы были все того же цвета песчаного блондина. Он не изменился каким-то ощутимым образом. Но разница была там, в том, как он шел. Нет чванства. И то, как на его губах не красовалась самодовольная усмешка.
- Привет, Ник.
Я остановилась в нескольких футах от него и скрестила руки на груди.
- Что ты здесь делаешь?
Он изменил свою позу, засунув руки в карманы кожаной куртки.
- Здесь мы оба проиграли.
- Итак, ты здесь, чтобы сочувствовать? Даже не притворяйся, что мы прошли через то же самое. Ты проиграл игру. Я проиграла... - мой голос сорвался, как рыболовный крючок.
- Нравится тебе это или нет, ты все еще мое будущее. Я должен знать... - он подошел ближе и схватил меня за руку. - Ты должна сказать мне, как ты это сделала? Как ты оставалась молодой на протяжении всего Насыщения?
Я выпустила свои руки из его и сделала пару шагов назад.
- Даже если бы я знала, то почему ты думаешь, что я тебе сказала бы?
Наконец появился намек на его ухмылку.
- Потому что у меня девяносто девять лет, пока я не должен буду насытиться снова, - он сделал шаг вперед. - У меня есть все время в мире. Что, твое бесконечное знание обо мне, заставляет тебя думать, что я когда-либо сдамся?
Я покосилась на него сквозь солнечный свет.
- Коул, ты что-то чувствуешь ко мне?
Я не знаю, что заставило меня задать этот вопрос, за исключением того, что Джек спросил его об этом, в тот вечер, когда пришли Туннели. Это, очевидно, удивило его.
Он опешил.
- Что?
Я медленно двигалась вперед, не совсем уверена, что я собиралась со всем этим делать.
- Ты чувствуешь... что-то ко мне?
Он был тихим, по-прежнему, как статуя, так что я подошла еще ближе.
- Нет, Ник.
Его взгляд упал на землю.
- Если ты чувствуешь что-то, то, пожалуйста, оставь меня в покое. Я не знаю, почему я выжила. У меня нет ответа. Преследование не приведет тебя ни к чему.
Затем он сделал нечто неожиданное. Он отступил, и, когда он обернулся, к своему мотоциклу, он покачал головой и пробормотал:
- Что ты сделала со мной?
- Я не знаю, - сказал я. - Но у тебя есть девяносто девять лет, чтобы понять это.
Он пнул его и завел двигатель, и на этот звук, он снова дерзко ухмыльнулся.
- Это долгое время, Ник. Джек ушел, а я здесь. Посмотрим, кто сдастся первым.
Я оставалась там, пока он не уехал, пока не пропал визг шин об асфальт, потом я вздохнула. Солнце уже зашло, и я чувствовала, что знакомый рывок тянет меня к себе в спальню. Мой трос к Джеку убеждал меня там каждую ночь, как резинка, тянущая меня по дюйму.
Дело в том, что я точно знала, как выжила. Мэри с её теорией якорей, но она была немного непонятна. Джек сказал мне, что я снилась ему каждую ночь, и это было так, будто я действительно там. Я была в темном месте, и он помог мне видеть.
Теперь Джек посещал мои сны каждую ночь. Не мечты о Джеке, а реальность.
Я знаю это, потому что во время одного из моих первых снов, он рассказал мне, что значила татуировка на его руке. Всегда твой. На следующее утро, я первым делом нарисовала картинку по памяти, а потом исследовала её.
Символы были художественной версией древних санскритских слов. Они основывались на вечности и принадлежности. Всегда твой, как и сказал Джек. Мое подсознание никак не могло придумать объяснение само по себе.
Я, наконец, нашла связь, о которой жаждала Мэредит, трос с якорем, которые держали Жертв живыми. Они были связаны друг с другом через свои сны, поддерживая друг друга в то время, когда спали.
Когда я усну, Джек придет ко мне в спальню и сидит на конце матраса ко мне лицом. Он приходит ко мне каждую ночь, говоря о кабине своего дяди, Рождественских Танцах, как мои волосы прячут глаза, как моя рука помещается в его, как он любит меня. Как он никогда не уйдет. Я провела первые несколько снов говоря: "Мне так жаль", снова и снова и снова, пока он не стал угрожать, что будет держаться подальше, если я не остановлюсь.
Мой папа удивлялся, почему я не могла дождаться, чтобы пойти в постель каждую ночь.
- Ты уверена, что вы чувствуешь себя хорошо, Никки? - говорил он. - Я никогда не видел никого, кто бы спал так много.
- Я в порядке, пап. Я, вероятно, просто наверстываю все те бессонные ночи.
С тех пор, как Джек ушел, папа пытался проводить больше времени со мной, выходя за рамки своего способа отношения ко мне. Может быть, он боялся, я могла уйти снова.
Я никуда не собиралась. Туннели забыли обо мне. Жертва Джека значила, что я вернула свою семью, и хотя наши отношения прошли переломный путь, моя семейная жизнь была крепостью в ином запутанном мире.