Пока грузовоз доплывет до Африканского Рога (память Дюши подсказывала, что там люди удерживают несколько хороших портов), пока выяснится с другим кораблем, чтобы шел в Черное море. Доплыть туда, суметь высадиться. Подняться к северу, зацепиться за нитку железной дороги. Достигнуть Западной Сибири, самого южного из укрепрайонов. Там попутным транспортом в степи, а если повезет, то до одного из ближних к форпосту гарнизонов. Там уже можно маякнуть на форпост, пришлют транспорт.
Помнится, года три назад, уже после избавления от Мозга Иссык-Куля, разговор зашел о том, чтобы проложить к форпосту нормальную дорогу, сделать все, как положено. Лев тогда рассмеялся и заявил, что все это ерунда и нерентабельная чушь. Да и для тренировок не полезно. Дюша, усмехнувшись, еще раз подумал, как хорошо быть Львом. Да, генералу не пришлось бы вот так, кругом через полмира добираться. Да и вот смысл «Буревестнику» добираться до форпоста? Что такого важного хочет сообщить генерал, чего нельзя доверить шифрованной связи?
Дюша закурил, представляя, как хорошо было Прежним.
Захотел, сел, поехал, полетел, куда угодно, в любую точку планеты! Не жизнь, а сплошной праздник, как обычно говорил Лев. «Когда победим тварей», подумал сержант, «обязательно накоплю денег и куплю себе личный самолет. И машину. Чтобы, если захотел, раз и сразу поехал или полетел. На пилота выучусь, дело хитрое, ну да ладно, мало ли этих хитростей в жизни приходилось учить?» Дюша представил, как летит среди облаков, один, а внизу расстилается земля, да причем свободная от тварей.
Как тут не задохнуться от восторга, от такой дивной картины?
— Ну и где этот Асыл? — проворчал Спартак. — Долго что-то едет.
— Какой еще Асыл? Ха, будет за тобой целый капитан ездить, ага, размечтался, — немедленно подколол Дюша. — За нами едет какой-нибудь ржавый рыдван, починенный усилиями Михалыча, и без Михалыча ездить не способный в принципе.
— Почему это? — удивился Дмитрич.
— Потому что, если рыдван сломается, только Михалыч его способен починить! Чем наш разлюбезный рядовой Шагов и пользуется.
— Берет взятки самогонкой, — хмыкнул Виталь. — Продуктами, байками и прочими вкусностями. Потом берет в руки кувалду и с криком «я тебя породил — я тебя и убью!» кидается на неработающий агрегат.
— Да, да, для тех, кто видит в первый раз — вообще убойное зрелище. Они технику привезли чинить, а Михалыч с кувалдой! — расхохотался Дюша. — Как же, помню, помню! Сам чуть гранату в него не метнул, но вовремя остановился!
— А смысл? — продолжал недоумевать Дмитрич.
— Напугать технику и заказчика, разумеется, — пояснил Дрон. — Сам видел, после такого выпада с кувалдой, грузовик завелся. Хотя Михалыч и пальцем не притронулся, лишь кувалдой вдоль капота грозно помахал! Ну и конечно, стоило начальству хоть раз увидеть такое шаманство, как Михалыча больше особо не трогали, лишь бы чинил.
— Да это все от лени, — добавил Виталь. — Голова у него светлая, руки, откуда надо растут, а работать — чинить лень. Вот он кувалдой махать и начал, лишь бы к нему не приставали. Раз за разом повторялось, а потом привык и начал выгоду извлекать. Только Лев сумел Михалыча обломать, остальные предпочитали сплавлять в другую часть. Так он, собственно, к нам на форпост и попал.
— Ага, — кивнул Дюша, — пихали к нам всех «неугодных», из расчета, что наш форпост самая большая дыра во всей Азии. Или даже во всем мире. Пихали неугодных, твари их количество сокращали, вот и шла постоянная ротация кадров. Даже Лев не сумел переломить эту тенденцию.
— Так я не поняла, мы что, в разбитом грузовике в кузове поедем? — уточнила Алина.
— Разумеется, — сообщил Дюша. — А что, прическу боишься помять?
— Устала ездить в разбитых грузовиках! — спокойно ответила лейтенант Кроликова. — Мою же прическу никто не в состоянии помять, в связи с отсутствием прически как таковой.
Черноволосая лейтенант, конечно, немного лукавила. Длинные волосы все равно требовали прически, и поэтому она обычно скручивали их в пучок, закрепляя на голове. Попутно получалась неплохая броня-шлем, смягчающая удары тварей. Не вычурные фигурные прически Прежних, но тоже смотрелось неплохо. Но спорить с Алиной никто не собирался. Остальные в группе стриглись коротко, за исключением Спартака, который вообще еженедельно скоблил голову до лысины. В чем смысл, снайпер не взялся бы объяснить даже самому себе, но с маниакальным упорством скреб и скреб голову раз в неделю.