Процесс поглощения курятины был одним и тем же. Сначала аккуратно снимался каждый лоскуток жареной кожи – снимался мастерски, бережно. Затем от курицы отделялась ее жирная мясистая жопа – этот торчащий огузок – что отправлялся к отложенной коже. Потом тушка расчленялась. И начиналось поглощение – всегда с грудки. Так Кевин двигался от самой сухой куриной части к самым ее сочным кускам. В финале наступала очередь отложенной жопы и кожи. Сначала съедалась жопа – очень медленно… потому в его рту исчезала жареная похрустывающая кожа, пропитанная жиром и специями. После этого наступала пауза в несколько минут… и стальной зомбак брался за следующую курицу. Жрать их он, похоже, был готов бесконечно.
Может, в правильном пожирании жареной курицы есть какая-то особая философия? Или так его научил папа Элвис? Хрен его знает. Жрет и жрет.
Рядом с ним стоял его стальной ящик – и он знал, что с ним делать в случае чего. Металл толстый, надежный, должен неплохо экранировать. Такие же стояли рядом с сурверами.
Они уже успели побывать внутри этих ящиков – для этого я их и велел прихватить из Зомбилэнда, для этого матерые зомбаки и перли их по прислоненным к стене бревнам и отходящим от них примитивным штурмовым лестницам. Едва погрузившись на багги, еще не добравшись до Тропы, стонущих от боли сурверов и молчаливого рыцаря-зомби запаковали в ящики, прикрыли сверху кучей оружия и всякого барахла, окружили живыми бойцами и таким вот сэндвичем прогнали под всеми сенсорами до условленного места.
На подходах к базе им снова придется повторить этот фокус.
Не знаю, что сделает система, если обнаружит на музейной базе дуэт старперов-сурверов. Может, и оставит их там доживать свой век. Я лично так и собирался поступить. И им там самое место – они же, считай, музейные экспонаты. Пусть себе хранятся в пыли заброшенных музейных залов – может, и порядок там наведут, когда смятые тазовые кости снова позволят им двигаться.
А вот Кевин… тут, сука, все очень сложно и непонятно.
Он был нужен мне, чтобы быстро смыться из Зомбилэнда.
Что дальше?
А хрен его знает. У него два варианта – либо уйти и попытать счастья в этом мире в одиночку… либо остаться и последовать за мной. До тех пор, пока он жрет куриц, а не гоблинов – у него есть шанс. Жить на базе я его точно не оставлю. Слишком уж непредсказуемый этот Кевин. И слишком живучий. А еще он чем-то похож на меня…
Вернувшись на мостик, я уселся на продавленный диван рядом с припавшим к полу экзом. Скрутив крышку с бутылки, в два приема выпил почти литр компота. Поморщился – кисловато. Но вкусно. Глянув на незнакомого мне молодого совсем парнишку, льнущего к старому капитану Сквалыге, что пытался играть в шахматы с Роксом, на этот раз решившим загнать багги на корабль, а не переть долгим опасными тропами, я велел юнцу:
– Отнеси по бутылке компота старикам и штуки три таких тому, кто сидит на корме и жрет куриц.
– Тому, кто сидит на корме? – парнишка испуганно округлил глаза и губы, заломил запястья, прижал их к груди. – Он стра-а-ашный…
– Захлопни пасть, щенок! – торопливо встрял Сквалыга, ткнув парнишку кулаком в плечо. – И с героем Оди таким голосом больше не разговаривай! Вообще ничего не говори – просто делай! Понял?
– А… ага…
– Так давай на камбуз за компотом, раз понял!
Когда разносчик, не глядя на меня, побежал выполнять задание, я устало прикрыл глаза и безразлично поинтересовался:
– Новенький?
– Кто-то должен греть постель…
– Не тем ты постель греешь, моряк, – крякнул Рокс и двинул вперед ладью. – Шах тебе.
– Ох ты ж… ща вывернемся из этой ситуевины…
– Оди… сыграть не хочешь партийку?
– Не. – ответил я, не открывая глаз. – Как там Кассандра?
– Спит в каюте. Та девчонка с расписной рукой там же. Йорка вроде бы?
– Ага.
– Эта Йорка сначала все пыталась о чем-то с Баском поговорить. Пощечину ему залепила. М-да… а Баск ее выслушал, развернулся и ушел. Она разревелась и к Кассандре… А ты что скажешь, Оди?
– А мне насрать, Рокс, – уже проваливаясь в сон, ответил я. – Мне насрать.
– Любовь земная тебе чужда?
– Когда мир гниет и умирает на наших глазах… какая, нахер, любовь? Это как в горящем здании устроить дискотеку.
– Ну… та официанточка на пирсе к тебе так и льнула, провожая. Да и ты вроде бы с ней был не против последние полчаса провести перед отходом… Молод ты еще, Оди. Молод. Может, просто не созрел? Ведь говорили вроде бы когда-то – любовь спасет мир.