Дем Михайлов
Низший 2
Глава первая
— Лопнуть и сдохнуть! — процедил я недовольно, осторожно массируя подошвы и заодно прислушиваясь к ощущениям в голове.
Да ерунда. Ноги болят, а голова нет. Сразу понятно, чем именно я себе зарабатываю на жизнь. И все равно приятно, что нет даже намека на похмелье — вчера мы выпили по сто пятьдесят грамм крепчайшего самогона. И заранее не знали о качестве сего продукта — но бригада Соплей, они же Солнечное Пламя, не подвели и самогон утреннего похмелья не подарил.
Текущее время: 05:50.
Я выполз из капсулы пять минут назад, беззвучно шипя и припадая на каждую ногу, добрался до теплого стенного выступа и, осматривая все тело, массируя и приводя в порядок конечности, прогонял в голове события прошлого дня. Потрачу на прогон воспоминаний и впечатлений пять минут. Следующие пять минут уделю проверке интерфейса и мыслям о начинающемся дне.
Спал я всего пять часов. Понежиться бы еще на не слишком мягком, но зато теплом ложе в безопасной капсуле. Но что-то разбудило меня раньше срока на десять минут, заставило выбрать в заполненный сквозняками коридор и усесться рядом с десятком храпящих орков-работяг. Им не досталось капсул, ночевать пришлось на скамейках. Даже часового выставили — вон он дрыхнет сидя, прислонившись к стене. Будь я его командиром — разбудил бы ударом шила.
Что выгнало меня из капсулы?
Это точно что-то из минувших событий. Что-то вчера мною упущенное, ушедшее, но затем тихонько вернувшееся и залезшее в мой сон. А свой сегодняшний сон я помню отчетливо — это был повтор посиделок в Веселом Плуксе. Точная копия реально произошедших событий, разве что мы пили не самогон, а красное вино. Поглощаемое же нами мясо было сырым, сочилось кровью, мы смеялись, вытирая окровавленные губы салфетками из татуированной человечьей кожи, за соседним столиком что-то праздновали черви, с урчанием лакая красное месиво из эмалированных мисок и поминутно протяжно рыгая…
Вот оно!
Продолжая массировать ступни, чуть выпрямился, прищурился. Вот оно.
Салфетки из татуированной кожи. Вернее — сами татуировки. Где-то здесь… что-то здесь… в этом месте зацепке. Поэтому татуированная мертвая кожа и всплыла в моем больше ничем не примечательном сне.
Вчера… За ужином… Мы выпили по второй стопке, вернулись к жадному поглощению жареного мяса. И в этот миг, прикрыв глаза от наслаждения, я жевал очередной кусок и… и что-то почувствовал. Нет. Я что-то увидел! Точно! Я опустил вилку, жадно жуя, повел глазами в проход, оценил покачивающуюся попку официантки — три из пяти — глянул чуть дальше, машинально оценил увиденное, но не придал значения. И отвел взгляд.
Точно!
Стоило вспомнить этот момент — и я сразу же вспомнил остальное.
Ничего особенного. Мелочи. Память услужливо начала подкидывать детали и мелочи. Перед глазами возникла отчетливейшая цветная картинка.
Я увидел соседнюю компанию. Нет, там не черви пировали. Там развалились вокруг невысокого столика орки и полурослики. Всего четыре мужика в возрасте где-то от тридцати пяти до пятидесяти. Две девушки — они помладше, но платным украшением стола и постели не выглядят. Сидят по-хозяйски, локти на коленях, одна лениво ковыряет ножом в зубах, другая тычет мясо огромным ножом. Она уже сыта, просто ей нравится протыкать упругую жареную плоть острием ножа. Стол богатый. Завален жареным мясом, заставлен бокалами и бутылками. Тут сидят обеспеченные низушки. Я бы даже сказал богатые — одно мясо на столе потянет на три сотни солов, если грубо оценить объем. За весь стол отвалят не меньше пяти сотен солов. Бешеная сумма по меркам Окраины. Судя по тому, что они все сыты, а мяса еще много — голодать не привыкли, если вообще хоть когда-нибудь голодали.
Что еще?
Это волки. Мужики и девушки — неважно. Каждый выглядит бойцом, а не трудягой.
Одеты достойны, но неброско. Куртки, пара плащей, штаны, ботинки, тяжелые рюкзаки. Оружия не увидел — оно наверняка было в той прикрытой верхней одеждой куче у стены. Но ножи они оставили при себе. И шила на поясах — причем шила непростые. Качественнейший самодел. Взяли обычный стержень — такой вставляется в дубину — подточили, снабдили резной рукоятью и ременной петлей. Удобно, красиво, практично, вызывает уважение.
Сидящий у прохода широкоплечий мужик… вот об него и зацепился тогда мой взгляд. Ему около пятидесяти, правая щека в частых шрамиках округлой формы — будто кто-то попытался перфорировать ее толстым шилом. Бейсболка прикрывает глаза. Но он как раз приподнял лицо, чтобы ответить что-то сидящей рядом девушке. И я увидел куда он смотрит. А глядел мужик на сидящую к нему спиной Йорку. Если еще точнее — он неотрывно глядел на ее правую руку, частично скрытую рукавом черной футболки.