– Она врач – нарушил молчание и подался вперед Тон – Хирург или что-то в этом роде. Я так думаю.
– Почему?
– Она увидела нагноение у одного из вернувшихся с долгой разведки бойца. Огромная лиловая мерзкая шишка. Видно издалека. И пока он топал в медблок, она наблюдала с крыши фургона, и ее правая рука так шевелилась, будто она умело что-то там иссекает, подрезает и так далее. Я не знаю, что она делала как доброс. Но до этого она была врачом.
– Наблюдения творят чудеса – развел я руками – Закончил хныкать, Рэк? Если да – либо вали, либо заткнись и слушай.
– Посплю пойду.
– Давай.
– А я почему вот это все не заметил? Я видел лишь потекшую суку трущуюся о кобеля в панцире. Но не больше. Почему я не увидел?
– Потому что ты дебил? Всегда есть подоплека, Рэк. Всегда. Сейчас я уверен в одном – Джоранн пытается стать для Хвана вожаком. Хочет взять его под столь плотный контроль, чтобы он подчинялся только и только и ей. И чтобы укажи она пальчиком на гоблина Оди или орка Рэка и скажи «фас ублюдков» богомол бы атаковал нас без малейших раздумий.
– Ага. Ага… Охренеть… Ну я пошел посплю.
– Давай.
Но орк пошел не спать. Не дошел. Его перехватил тот самый седой уже бродос. Причем остановил самым действенным способом – показал бутылку и пару деревянных стаканчиков. Орка будто гвоздями к крыше фургона приколотили. Посверлив взглядом бутылку, оглянулся на меня. Я махнул рукой и показал «чуток».
– Садись уже, одноглазый – буркнул седой – Начальство все время слушать – умрешь трезвым девственником.
– Вот и я говорю! – подхватил Рэк, потирая ладони.
Ветеран, щедро булькая по бокалам, бросил мрачный взгляд на тоже обернувшегося Тона и буркнул:
– Рассказал уже?
– Момент ищу.
– Яйца у кобылы ты ищешь. Да не между ляжек, а меж ушей – проворчал седой – Мы скоро прибудем уже. А вдруг эти одни из тех?
– Рассказать о чем? – не сводя глаз с полного стаканчика, поинтересовался орк. Едва ему протянули амброзию, мигом сграбастал, нюхнул, поднял в салюте – За кобыл без яиц! И не дай эльфы наоборот!
– Без них! – кивнул ветеран и, придвинувшись ближе, спросил – Так говоришь болотники грудями женскими отрезанными торговали?
– Ну! Сиськами! Сам видел! Лежат себе на подносе, колышут сосками…
– Ага… и потом вы их Матери сдали?
– А что с ними еще делать?
– Это да. И как увидели это дерьмо – пошли на болотников. По желобу вроде как пошли. Вплавь?
Выпив, орк крякнул, вытер пасть тыльной стороной лапы, с хрустом повел шеей, протянул опустевшую посуду для повторного заполнения и посвежевшим голосом начал:
– Дело было так…
Дальше я уже не стал слышать. Зачем, если я там был? Я вопросительно глядел на Тона. А тот задумчиво ковырял левым мизинцем в носу. Я не мешал. Наковырявшись всласть, он вытащил что-то, изучил, буркнул недовольно:
– Селезенки кусок.
– Ну? Расскажешь? Кто такие «эти одни из тех»?
– Ладно… – сдался Тон и шлепнул ладонью по металлу – Расскажу. История короткая, кровавая, мрачная, мерзкая и несправедливая.
– Звучит как история твоей женитьбы.
– Ты без юморка поганого никак?
– Юмор как смазка – пожал я плечами – Порой в такие отвратные дыры забираться приходится, что без юмора никак.
– Типа самозащиты психической? Тоже верно. Мы зомбаков убиваем – и ржем. Скаббов валим – и ржем. Кровь с рож стираем – и ржем. Мясо в аквариум ногами порой трамбуем – и ваше ухохатываемся. Времени у нас и впрямь мало осталось. Так что я быстро задаю вопросы, ты быстро отвечаешь, попутно я рассказываю всю историю.
– Договорились.
– Что ты знаешь о Мировой Скверне, сыроед Оди?
– Никогда не слышал.
– Что ты думаешь о том, что происходит с миром? Со всем вокруг?
– Мир гниет. Умирает.
– Верно. Многие замечают – хотя тут скорее приходится делать усилие, чтобы ничего не заметить. Мы бродосы предпочитаем об этом не говорить. Но часто слышим от других рассуждения и предположения. Но в целом ты прав – мир гниет. Медленно умирает. Я сам тому свидетель. С каждым годом все больше больных деревьев и животных, все чаще встречается на пути мертвечина, все чаще рождаются новые призмы – а те, кто водил таборы по Тропе столетия до нас порой не встречали ни одного призма месяцами. Зомби и скаббы – их тоже с каждым годом все больше. Мир болеет. Но мы называем это не гнилью. Вот уже как сорок с чем-то лет все называют это Мировой Скверной.
– Как не назови…
– Да. Но название важно – вернее откуда оно взялось такое странное и мрачное «Мировая Скверна».