Место вокруг нас стремительно пустело. Зомби, гоблины и орки расползались спиной вперед, не в силах оторвать от меня глаза — не каждый день какой-то придурок сам себе подписывает смертный приговор. Но как красиво он это делает! Так красиво и так ярко, что сам Джонни Лев застыл тупорылым истуканом с отваленной челюстью и никак не может прийти в себя — ведь еще никто и никогда, никто и никогда…
Где его реакция-то? И впрямь стоит с отваленной челюстью и ничего не делает…
Пришлось с треском врезать ладонью по столу. Джонни вздрогнул. Свел разъехавшиеся глаза, захлопнул челюсть. И резко начал багроветь — его рожа стала кирпично-красной за секунду. Дошел наконец-то до него смысл сказанных слов. Как бы он хотел сейчас стиснуть ручища на моей шее… это написано у него на харе крупными буквами.
— Я тебя… я тебя… я с тобой…
— Ты со мной? — переспросил я — Пошла ты, уродина! Я такими страшными не встречаюсь!
Где-то в глубине зала раздался блеющий смешок. Такой коротенький. И такой важный. Ведь все наконец поняли — над Джонни Львом вовсю стебались. А он, такой грозный и сильный, стоит и ничего не может сделать. Прямо над нами перевернутый купол стационарной полусферы наблюдения. Система бдит. Мать приглядывает за детишками и в любой момент готова покарать нарушителя ее законов.
Будь Джонни умнее и острее на язык — он бы может и сумел провести ответную словесную атаку. Но он не привык к тому, чтобы над ним стебались. Новая для него ситуация. Унизительная. Потерял лицо. И никак не может собраться с мыслями.
— Я тебя…
— Заткнись! — мой голос прозвенел стальной струной и Джонни осекся на полуслове.
Поднявшись, чуть наклонил корпус вперед. Указал подбородком на Йорку и заговорил, стараясь вбить каждое слово будто гвоздь в его крохотную голову:
— Она добрая. Решила все просто закончить. Раздолжилась. Проблема решена. Даже меня уговорила. Так вот, сраный ты жирный Джонни. Я даю тебе и твоей кодле шанс и советую его принять. Мы в расчете с вами. Никто никому не должен.
— Я убью тебя — просипел жирный лев.
Ясно…
— Мне над тобой и дальше смеяться, сарделька ты свиная? — спросил я, убирая металл из голоса — Или поймешь, что не стоит со мной на словах бодаться? Валите отсюда.
— Я тебя изуродую… червем сделаю… и каждый день буду находить тебя и…
— Смотрите, гоблины! Вонючий холодец заговорил! — заголосил я — Слава гниению — оно дало холодцу разум!
— Я тебя…
— Пошли! — главаря дернула за плечо девушка. Статная, высокая, с приятными изгибами. И хорошо одетая. Вот кому уходила дань Йорки. Вот кого она толкнула во время игрового вызова — якобы. И эта штучка поумней главаря. Мы встретились с ней глазами. Она первой отвела взор. Дернула сильнее продолжающего что-то бубнить Джонни — Пошли! Потом, Джонни! Потом!
Подействовало. Развернувшийся с грацией обделавшегося в трико бегемота, Джонни зашагал прочь. Все порывался обернуться, вернуться. Но повисшая у него на жирной руке девушка не позволила. И утащила за собой и остальных. Кто в их банде настоящий лидер? Не лидер… серый кардинал с грудью третьего размера. Поймав ее брошенный назад взгляд, я громко сказал во всеуслышание:
— Не лезьте к нам! Если полезете — я возьмусь за эльфийский цветок. И заставлю пожалеть каждого, кто к нам сунется! Каждого! С эльфийским цветком не шутят!
Джонни свирепо дернулся. Его остановили. Потащили. Еще один задумчивый взгляд в мою сторону. И бьюсь об заклад — все до единого из услышавших теперь будут гадать только об одном — о каком еще эльфийском цветке трещал сейчас этот гоблин? М?
— Вот теперь нам точно конец — с чувством сказала Йорка и в голос рассмеялась, от избытка чувств колотя ладонью по столу — Но я не жалею! Хотя бы сейчас, но не жалею. Как ты его называл? Умора!
Ее аж скрючило от смеха. Я и сам не удержался от улыбки. И у меня снова появилась надежда, что дело может решится миром. Если у той девушки есть влияние на лидера… хотя после моих слов… Но ведь можно всегда делать вид, что вот-вот тому наглому гоблину придет конец, Джонни придушит его самолично, он просто выбирает подходящий момент — чтобы не попасться системе…
— Что делать теперь будем? — отсмеявшись, спросила Йорка — Сами на себя руки наложим? Сначала я душу тебя.
— Будем спокойно жить и работать — с готовностью ответил я.
— Прикалываешься? Война! Мы из клукса не выйдем — нас могут на каждой тропе подкараулить.