Убедившись, что Йорка окончательно проснулась, спросил:
— Что сегодня требует система от толком не выспавшегося гоблина? Какое служение желает?
— Удивительно чистое, блин.
— Дай угадаю — подача двадцати блоков их отверстия А в приемные ниши Б, В и Е. Верно?
— Ага. То же самое? Конечно. Мы же группа. Пришла в себя, гоблин?
— Более-менее.
— Тронулись. Позавтракаем в дороге. Нам далеко шагать, кстати?
— Угу. Километра четыре. Сначала до семнадцатого перекрестка. Там свернем на двенадцатую тропу и по ней до двадцать девятой тропки. Там считай и пришли. Шагать почти час.
— Уложимся в полчаса — не согласился я — Пошли!
И мы потопали по безлюдным тихим коридорам. Если честно — даже жутковато. Я тут всего пару дней можно сказать, но уже привык к постоянным толпам, крикам, чавкам, хохоту и плачу, что постоянно наполняют Окраину. А тут такая тишина…
Пока шли, научил Йорку правильно заворачивать за углы. Большинство людей подходят к углу впритык и резко сворачивают. Экономят время и силы. Я потребовал, чтобы она отступала от стены как можно дальше, не ленясь делать небольшую петлю. Пусть это лишние три-четыре шага, но при этом никто не воткнет тебе нож в живот — если за углом засада увидишь ее загодя и появится шанс среагировать. Компаньонка — как я стал ее иногда величать, сонно и недовольно шипела, огрызалась, но с каждым разом обходила углы все умнее.
— Никого нет — удивленно сказала Йорка, когда мы подходили к семнадцатому перекрестку — Почему все спят? Ведь это так выгодно и удобно — рано выполнить задание. А потом хочешь спи, хочешь гуляй.
— А ты почему спала? — ответил я вопросом на вопрос.
— Так ночь же…
— Вот-вот.
— И никто кроме нас так не делает что ли?
— Вот тут ты сильно ошибаешься — усмехнулся я — Поверь — уйма хитрованов выполняет задания ночью. Тихо и незаметно. Просто они не торопятся просвещать и убеждать других в выгоде такого подхода. Зачем? Они ведь сами догадались — или подсмотрели — пусть и другие своим умом доходят.
— Ну да — мы ведь тоже никого не убеждаем. Не хочешь делиться инфой?
— Не — мотнул я головой — Другая причина. Парадокс в том, что все шишки достаются тому, кто уговаривал.
— Это как?
— А так — сначала ты с искренним желанием помочь какому-нибудь гоблину рассказываешь о всех прелестях работы ночью. Он с ленцой слушает, зевает, потом отмахивается — ерунда мол. Тут и начинается удивительное — вместо того чтобы послать лентяя нахрен, ты заводишься, начинаешь уже не рассказывать, а убеждать. И в конце концов у тебя получается его убедить. После чего он просит тебя его разбудить ночью, потом сопроводить к месту работ, следом уже не просит, а чуть ли не требует помочь с самой работой. Ты все делаешь. Но он еще не уверен. Надо бы повторить. На следующий день все повторяется. Ты весь в грязи и поту успеваешь и свою работу сделать и ему помочь. И только потом он с неохотой признает — ну да, что-то в этом есть. Может и буду так делать — если ты будешь будить меня каждую ночью и помогать в работе. Чего? Не будешь меня будить каждое утро? Помогать не будешь? Вот ты гребаная сука! Так и знал, что обманываешь!
— Ну ты и мрачный!
— Не я мрачный. А так и есть. Поэтому гоблины вроде нас тихонько выполняют задания и лишний раз не болтают. Опять же ночью бродишь, свидетелей мало. Вдруг тот, кому ты все расскажешь, решит, что твои шлепки ему как раз по размеру и подкараулит за углом?
— Вот это в точку про Окраину!
Вскоре мы углубились на незнакомую территорию. Во всяком случае для меня. Автоматически перешел на не столь быстрый шаг и Йорку придержал. Не лети, гоблин. Не лети.
— Да я здесь бывала! — попыталась она меня успокоить — Много раз. Дорогу покажу.
Я кивал, соглашаясь, но ускоряться не спешил. Надо осмотреться.
Тут все несколько иначе. Вроде те же дороги, тропы и тропки. Но отличия все же есть. Здесь все выглядело более… старым… Металлические стены потускнели, потолок не такой высокий как в наших родных коридорах — разница где-то в метр. Сплошной стальной пол часть прерывается вставками из частых решеток, оттуда рвутся потоки воздуха, и каждая такая решетка несет сюрприз. Из одной с ровным гудением исходит теплый воздушный поток с легким запахом пыли и железа. Приятно задержаться и погреться. Из другой решетки рвутся прерывистые леденящие порывы, морозящие кожу. Из следующей решетки исходит слабый поток воздуха и отчетливый аромат чего-то съедобного — но не понять, чего именно. В этих коридорах больше поворотов, на части стен и потолка видны странные вздутия неизвестного предназначения. Нигде не встретились любимые гоблинами теплые стенные выступы, на которых так приятно согревать усталые кости.