Опасность, исходящую от всего этого, надо встречать хладнокровно и незамутненным взором. Надо спокойно смотреть ей в лицо. Но такое возможно, только если знают, что со стороны таких людей грозит совершенно определенный вид опасности. И опасность эта состоит в том, что консервируется то, что не должно быть законсервировано. Все, что происходит в мироустройстве, имеет также свою хорошую сторону. Благодаря тому, что ариманические силы проникли в нас в результате победы Михаила, мы завоевываем частичку человеческой свободы. Ведь все взаимосвязано, так что эти ариманические рати проникли и в нас. Мы завоевываем себе частичку человеческой свободы, но мы должны осознавать это. Мы не должны давать перевес ариманическим силам над нами, мы не должны питать симпатию к этим ариманическим силам.
Это очень важно. Ибо повсеместно существует опасность, что люди закоснеют в этом материализме, в материалистически–ариманическом образе мысли, и пронесут его в те времена, когда он должен быть преодолен. Тогда те люди, которые не отвергнут этот ариманически–материалистический образ мысли, а пожелают пребывать в нем, войдут на земле в союз со всем тем, что подобным образом возникло в результате победы Михаила над Драконом. Иными словами, они вступят в связь не с поступательным духовным развитием Земли, а с материальным прогрессом. И в определенное время шестой постатлантической эпохи они начнут испытывать особое пристрастие к жизни в том, что будет происходить благодаря бациллам, благодаря этим микроскопически малым врагам человека.
К этому мы должны присовокупить еще нечто, что тоже надо понять. Естественнонаучный образ мысли находится в сильной опасности из‑за собственных достижений — в опасности погрязнуть как раз из‑за своего величия в этом ариманическом образе мысли. Не только моральный образ мысли, но и естественнонаучный находится в огромной опасности погрязнуть в этом ариманическом, материалистическом образе мысли. Подумайте только, как мыслит в наше время какой‑нибудь естествоиспытатель, например, в области геологии. Он исследует формообразование земной поверхности, исследует, опираясь на найденные останки, как в отдельных пластах земли живут или жили определенные животные. Собирает опытные данные для определенных эпох. Затем на основе этого естествоиспытатель строит гипотезы о том, как это выглядело столько‑то и столько‑то тысяч и миллионов лет назад, и разрабатывает канто–лапласовскую теорию о первородном тумане. Также естествоиспытатели создают определенные представления, совершенно верные с точки зрения физических воззрений, о грядущих состояниях земного развития. Подобные представления подчас необыкновенно остроумны, весьма и весьма остроумны. Но на чем основываются такие представления? Не правда ли, они основываются на том, что наблюдают фрагмент развития Земли и затем экстраполируют это на плюс — минус миллионы лет.
Что, собственно, делают таким способом? Делают ровно то же самое, как если бы наблюдали ребенка семи, восьми, девяти лет на предмет того, как постепенно изменяются его внутренние органы, а затем стали бы вычислять, как изменятся эти органы в ходе двух, трех лет. Затем это усложняют и на основании того, как изменились эти органы у ребенка с семи, восьми, девяти лет, делают заключение о том, как они изменятся в течение столетий. Можно таким образом вычислить, как этот ребенок выглядел сто лет назад, а можно также вычислить, в другом направлении времени, как он будет выглядеть через сто пятьдесят лет. Это метод, который представляется весьма остроумным. И это как раз тот самый метод, который применяют в наше время геологи, чтобы исчислить правремена Земли, и тот же метод был применен, чтобы вызвать к жизни канто–лапласовскую теорию. Это в точности тот же самый метод, который применяют, когда рисуют себе, что будет с нашей Землей, на основе тех физических законов, которые наблюдаются сейчас. Но вам сразу же ясно: эти законы немногого стоят в случае, например, ребенка, которого еще сто лет назад вообще не было как физического существа и которого через сто пятьдесят лет опять как физического существа не будет.
Но точно так же обстоит дело в отношении тех периодов развития Земли, которые вычисляет геология. Земля возникла как раз позднее, чем те периоды, которые исчислены Тиндаллем или Гексли[63], Геккелем и другими, и Земля уже будет только трупом, прежде чем наступит такой период, когда можно будет читать, если просто намазать стену яичным белком. Прекрасно поддается исчислению, как при помощи физических приспособлений достаточно будет покрасить стену яичным белком и можно будет при этом читать газету, так как яичный белок будет сиять, как электрический свет. Ведь это должно в грядущем наступить в силу физических изменений земных условий, не так ли? Но такое время никогда не наступит — так же, как не наступит время, когда ребенок через сто пятьдесят лет претерпит соответствующие изменения, которые вычисляются на основании изменений его желудка и печени в промежутке от двух–трех до семи–девяти лет.
Поразительные вещи наблюдаются в современности. Вы видите, как сталкиваются противоположности. Представьте себе настоящего естествоиспытателя, который слышит то, что я только что говорил. Он скажет: это глупость, чистейшая глупость! Но представьте себе духоиспытателя, которому открыта суть вещей. Тот найдет: чистейшая глупость — это как раз то, что говорит естествоиспытатель. Ибо все гипотезы о возникновении и прехождении Земли — настоящие глупости и не что иное, как глупости, хотя они построены необычайно глубокомысленно.
Из этого вы можете заключить, до какой степени бессознательно происходит руководство человеческим родом. Но настало такое время, когда это должно быть осознано и познано. Таким образом, необходимо, чтобы мы это представление связали с другими, которые сегодня охарактеризовали. Земля давно уже станет трупом, когда наступит время столь капитального преодоления материалистических представлений, что мы сможем вступить в более высокое духовное бытие. И на Земле, которая будет покинута нами, не останется телесных воплощений вроде наших современных. Но те, кто настолько сроднятся с материалистическими представлениями, что не захотят с ними расстаться, будут в своем грядущем обличии все еще влачиться по Земле и иметь дело с тем, что тогда особенно расплодится на ней: с деятельностью бацилл, туберкулеза и т. д., ибо труп земли станет средой обитания этих микроскопических существ. В настоящее время они, если можно так выразиться, провозвестники того, что в будущем произойдет со всей планетой. И тогда наступит такое время, когда те, кто таким образом будет привержен материалистическому воззрению, свяжутся с силами Луны и станут кружить вместе с нею вокруг Земли, превратившейся к тому времени в шлак, в труп. Ибо эти люди, которые неразрывно свяжут себя с материалистическим воззрением, они ведь не хотят ничего иного, кроме как удержать жизнь на Земле, остаться связанными с жизнью Земли, не хотят правильным образом возвыситься от земного трупа к тому, что тогда станет духовно–душевным Земли.
Все это, особенно в наше время, проявляется во многом из того, с чем в наши дни носятся как с возвышенными представлениями, как с моральными импульсами, — ведь сегодня всё стараются подвести под моральные принципы, — а ведь в них живут те самые ариманически–материалистические силы, о которых я говорил; из них могут произрасти те импульсы, которые в будущем прикуют человека к Земле по его же собственной воле. Вот почему необходимо обращать внимание на эти вещи. И особенно необходимо обращать внимание на то, что в наше время почитается как самоочевидное. Определенные законы природы рассматриваются в наше время как простая самоочевидность. Не признающих этого почитают дилетантами и глупцами. Так же признаются самоочевидными определенные морально–политические призывы. Только поются не дифирамбы, а вильсониады. Все это несет в себе зародыш будущего произрастания в описанном мной направлении.
Я не случайно сказал, что те люди, которые в сороковые годы стояли у отправного пункта борьбы тех лет, находились в совершенно особых условиях. Затем они воплотились на Земле. И мало что будет понятно в душевной жизни таких людей, особенно если они были наделены духовными устремлениями, в их сомнениях, в их жизненной борьбе, если упустить из виду, какой импульс они внесли с собой из жизни духа сороковых годов во вторую половину XIX столетия и в начало двадцатого.
63