Мистер Пирсон снова обратился к толпе.
— Мы все в одной лодке. И последние несколько месяцев мы плывём по бурным водам… Мы мучаемся от голода, смятения и страха перед необъяснимыми переменами в нашей жизни. Но нет нужды бояться! Комитет восстановит закон и порядок! — Он сделал паузу, будто ожидал овации, но ответом толпы было гробовое молчание. Губернатор откашлялся и продолжал: — Первой нашей задачей будет найти открытый портал, чтобы немедленно возобновить поставки продовольствия из Верхоземья. Но, что не менее важно, следует восстановить и производство наших собственных продуктов — продуктов, которые занимают столь важное место в нашем рационе. Скотоводство и крысоловство остаются нашими главными приоритетами, уже сейчас пенсовичные плантации в Северной пещере подготавливаются к спороношению, кроме того…
— Что-то я не видел тебя с лопатой, — громко произнёс какой-то колонист.
— Ага, сам-то давно рукава закатывал, Пирсон? — добавил другой.
Мистер Пирсон запустил палец под накрахмаленный воротник и, пропустив грубые выкрики мимо ушей, попытался продолжить речь. Но тут в глубине толпы кто-то громко кашлянул. Только это был вовсе не кашель. Какой-то колонист пригнулся и крикнул:
— Горшок!
Толпа захихикала.
Большинство жителей Колонии давно уже отказались от старинной традиции держать под кроватью урыльник, или ночную вазу — фарфоровый горшок, куда можно было облегчиться, если нужда застигнет среди ночи. Вместо этого колонисты давали себе труд спуститься в клозет, обычно располагавшийся на первом этаже дома, у чёрного хода.
Но не мистер Пирсон.
Кроме того, принадлежность к привилегированному классу не позволяла мистеру Пирсону снизойти до того, чтобы самостоятельно выливать по утрам свою мочу из горшка. Высокое положение давало ему право оставлять это незавидное занятие на долю слуги — как правило, пленного верхоземца, а если таковых не находилось, то и бедного колониста, вынужденного служить в губернаторском доме. Иногда урыльник выносили не прямо с утра, а значительно позже, когда его ароматы успевали пропитать весь дом. Приятного в этом было мало.
Ещё один шутник в толпе последовал примеру первого. Сделав вид, будто чихает, он во всеуслышание крикнул: «Урыльник!»
Несколько отважных колонистов залились смехом.
Кто-то осмелился произнести вслух прозвище старейшего из губернаторов — в Колонии его за глаза называли «Урыльник Пирсон», а временами выбирали и менее деликатные термины.
Это было самое что ни на есть бесстыдное неуважение к властям.
Мистер Пирсон вспыхнул и затряс кулаками. Он до того напоминал перегретый котёл, что казалось, вот-вот из ушей у него повалит пар.
— Я не потерплю подобной наглости! — проревел губернатор. — Первый Офицер! Арестовать их! — Мистер Пирсон побагровел ещё сильнее. — Эй, Первый Офицер! Немедленно ко мне! Заприте в Темницу нарушителей спокойствия!
Новый Первый Офицер вышел к помосту и вскарабкался на него сбоку. Наспех сколоченные доски затряслись и заскрипели под весом полицейского, и некоторые губернаторы даже схватились за край стола, словно опасаясь, что в любую минуту они могут низвергнуться в море презренной черни.
К этому времени Уилл, Дрейк и миссис Берроуз добрались до Рыночной площади и медленно продвигались по краю толпы. Кое-кто из стоявших на лотках бросал на них любопытные взгляды, но не более того — колонисты были поглощены разворачивающимся перед ними актом гражданского неповиновения. К тому же за последние месяцы, когда в Колонии квартировали новогерманские войска, местные жители стали куда привычнее к чужакам.
— Выполняйте приказ! Арестовать их! — не унимался мистер Пирсон. Он топнул ногой, и помост снова сотрясся.
Первый Офицер обвёл взглядом толпу и заметил в первых рядах Рубило и Писклю. Полицейский ещё не сообщил губернаторам о том, что его предшественник выпустил из Темницы всех заключённых, да и не горел желанием это делать.
Рубило расплылся в широкой беззубой ухмылке, а Пискля принялся подпрыгивать на месте.
Тут вскочил другой губернатор.
— Делайте, что вам приказано! Арестуйте смутьянов! — закричал он.
— А… каких именно? — спросил Первый Офицер. — Кого арестовать-то?
— Знакомый голос, — заметил Дрейк, помогая миссис Берроуз забраться на свободный лоток, где валялось несколько высохших капустных листьев. Потом ренегат залез туда сам. Уилл уже стоял на лотке, пристально глядел на сцену и качал головой.
Крикливый губернатор набросился на Первого Офицера, который держался совершенно невозмутимо.