Уилл расстегнул ремешок на часах и оставил их на сиденье. После этого Дрейк отпёр ворота и пошёл по дорожке, по которой Уилл с Честером несколько дней назад бегали до леса.
— Сюда, — указал Дрейк. Уилл как раз заметил среди деревьев заросшую мхом крышу, которую видел в прошлый раз. Дрейк сошёл с дорожки и стал спускаться по склону, углубившись в густые заросли папоротника. На первый взгляд они казались непроходимыми, однако среди них обнаружилась узенькая тропка, которая вывела к флигелю на дне лощины.
Не верилось, что в такой развалюхе кто-то живёт. Стёкла в окнах, хоть и остались целыми, заросли грязью.
— Держитесь за мной. Вам лучше вообще ничего не говорить. Если вдруг он что-то у вас спросит, отвечайте тихо… очень, очень тихо, — предупредил Дрейк. Он стукнул в дверь — легонько, едва слышно — и толкнул её. Ржавые петли неохотно подались.
Ренегат направился в темноту. Уилл с Честером последовали за ним, гадая, чем всё это обернётся. Они не слышали никаких звуков, кроме собственных шагов по голому каменному полу и хруста грязи под ногами. Воздух в домике был спёртый, пахло сыростью. Ничего не различая в кромешной темноте, ребята старались не отставать от Дрейка. Тут Уилл почувствовал его руку у себя на локте: похоже, это был знак остановиться.
— Здравствуй, Радист, — негромко произнёс Дрейк. — Надеюсь, мы тебе не помешали?
— Нет, я вас ждал. Твой отец сказал, что ты заглянешь, — отозвался из дальнего угла грубый голос. Уилл и Честер услышали, как Дрейк пошёл на голос, но как ни всматривались, не могли там никого разглядеть. Зажглась спичка, и тусклый свет масляной лампы пробил угольно-чёрные тени.
За силуэтом Дрейка виднелась другая фигура. При слабом освещении, которое давала шипящая лампа, можно было различить только, что жилец флигеля на полголовы выше ренегата и гораздо более крупного телосложения.
— Давно же ты меня не навещал, — проворчал он, однако не без нежности в голосе.
— Да, давно, — согласился Дрейк.
— Ты привёл обоих. Наверное, хочешь, чтобы я вышел наружу, показаться им?
Вслед за Дрейком Уилл и Честер вернулись ко входу во флигель. Будто призрак, таящийся от живых, хозяин вышел на свет. Хотя лицо у него было отнюдь не чистое, ребята увидели, что его глаза окружены концентрическими линиями, выпуклыми, словно под кожу зашиты провода. Линии были тёмные, почти чёрные, и от этого напоминали какие-то первобытные татуировки.
Разглядывая его, Уилл невольно вспомнил дядю Тэма, который был таким же крепким и мощным. Но Суини, пожалуй, заткнул бы Тэма за пояс: плечи у него были широченные, а рукава шерстяного армейского свитера едва не трескались на мускулистых руках.
На нём были грязные свободные брюки камуфляжной расцветки и армейское зимнее кепи с клапанами, опущенными на уши. Когда Суини снял головной убор, стало видно, что изнутри кепи в несколько слоёв выложено металлической фольгой.
— Помогает? — поинтересовался Дрейк.
— Не особенно, — буркнул Суини.
Теперь Уилл заметил, что и лоб Радиста покрыт паутиной выпуклых линий. По необычному лицу Суини трудно было определить его возраст, однако парень, обратив внимание на поредевшие седые волосы, заключил, что ему не меньше шестидесяти.
Прищурив удивительные глаза, Радист внимательно рассмотрел обоих ребят по очереди.
— Что, рассказал он вам что-нибудь про меня? — строго спросил он, указав большим пальцем на Дрейка.
Они молча помотали головой.
— Так я и думал, — заметил Суини, а затем откашлялся. — Сорок лет назад я служил в морской пехоте, точней, во флотском спецназе. Но у меня наследственная близорукость, и зрение рано начало падать. Короче говоря, мне оставалось либо выйти в отставку по состоянию здоровья, либо заделаться кабинетной крысой и до конца службы перекладывать бумажки с места на место. И тут появляется этот доктор из военного научного центра и предлагает мне чудо — иначе не скажешь. Пообещал, что вернёт мне идеальное зрение, и я снова буду в строю. Без армии я жизни не видел, так что сразу ухватился за такую возможность. Но, как говорится…
— Инициатива наказуема, — с улыбкой вставил Дрейк.
— Ещё как, чёрт побери. Оказалось, они занимаются искусственным обострением восприятия — для военных нужд, естественно, — сложив два пальца, Суини нарисовал ими в воздухе восьмёрку у себя перед глазами, как будто сам себя благословлял. — Видите ли, мне в сетчатку и в уши вживили кое-какие приспособления, потом покопались в мозгах, чтобы сигналы быстрее доходили, и в итоге зрение и слух у меня стали в сотни раз тоньше, чем у обычного человека. Заодно скорость реакции выросла. — Он с мрачным видом откашлялся. — Я был третьим в очереди на операцию, и к тому времени, как хирурги взялись за меня, они уже, слава богу, соображали, что делают. Более или менее. Остальным подопытным не повезло: один бедняга умер прямо на операционном столе, а второго парализовало.