Выбрать главу

Успокаивало его лишь то, что дела ее были еще не улажены и вряд ли она кинется к нему сейчас, когда нет окончательной ясности. Она понимала, почему он спешит уехать из Софии — следы его подвигов совсем еще свежи. Не догадывалась она лишь о том, что он собирается бежать в Турцию. Вначале он хотел ей сказать и об этом, но потом передумал. Еще увяжется за ним, что он тогда будет делать. После той ночи он чувствовал себя пресыщенным ею, она становится ему в тягость и, если появятся новые заботы, будет висеть у него на шее тяжким грузом… Капитан Развигоров встал, надел бриджи, накинул подтяжки и пошел умываться. В доме было тихо. Шипение воды в кране чешмы прогоняло сонливость, где-то скрипнула дверь, послышались шаги. Чей-то голос подсказал ему, что полотенце слева, на вешалке. И снова все стихло.

Уже выбритый, надушенный, он спустился в холл, где в прохладном полусумраке собралась вся семья. После обмена утренними приветствиями можно не спеша позавтракать, посидеть за чашкой кофе, перекинуться несколькими словами о последних новостях со стариком Холилулчевым.

Правительство объявило войну Германии.

При этом известии что-то оборвалось в душе капитана Бориса Развигорова. Он заметно помрачнел. Мрачен был и старый торговец зерном.

— Дело становится серьезным, господин капитан, — вздохнул он, и этот вздох, услышанный Борисом, затрепетал в его душе черной бабочкой.

Он, конечно, предвидел неприятности, но не ожидал, что дойдет до такого. Ему до последних дней казалось, что слова Гитлера о несокрушимости германской армии подтвердятся победами. Сейчас, видя закат своих надежд, он не мог больше играть с собой в прятки. Тонкая струна, до последних мгновений связывавшая его с надеждой, лопнула с жалобным стоном. Барабаня пальцами по столу, Развигоров сказал:

— Не найдется таких болгарских офицеров, господин Холилулчев, которые пойдут против своих вчерашних союзников…

— Найдутся, господин капитан Развигоров, найдутся… — как-то очень грустно произнес старый торговец. — Мы думали, что и в горы никто не пойдет, а ведь нашлись люди… И теперь я боюсь их больше, чем русских. Русские придут, постоят и уйдут. Они не будут спрашивать, кто чем торговал и кому что продавал… Они предоставят тем, с гор, разбираться в этом. У русских своя головная боль, им будет не до нас… Плохое придет от наших… Своя собака, если кусает, знает, куда укусить… Вот чего я боюсь… В свое время один мой знакомый из бывших влиятельных людей говорил, что Англия думала о нас… Недавно я его видел, и он сказал, что после этой войны Англии придется больше думать о себе, потому что и для нее все изменится, хотя она одна из победительниц…

— Никто еще ничего не знает… — сказал капитан Развигоров.

— Хорошо бы, если так… А только мне кажется, я уже знаю, кто выиграет войну… Если уж и мы начали кусать своего союзника, значит, дело швах…

Развигоров, с нарастающей тревогой слушавший хозяина, поднял голову, оглядел полутемный холл и, встретив взгляды Трины, улыбнулся.

— Ладно, не будем паниковать раньше времени, господин Холилулчев…

— И я так думаю, господин капитан, но не могу не спрашивать себя: что творится там, где сейчас мой зять?.. Того и гляди дочка вдовой останется… Худо…

Слова старика заставили Бориса снова взглянуть на Трину. Будущая вдова не выглядела слишком опечаленной, услышав о такой перспективе. Ее чистое удлиненное лицо казалось из-за откинутых назад волос восточным, узкие, слегка китайские глазки лукаво и весело смотрели на него. Тревоги старика ее не касались. Несмотря на то что она была замужем четыре года, детей у нее не было, но это ее особенно не опечалило. Допекали ее только старики своими упреками. Заставили даже обратиться к врачу. Тот сказал, что ничто не мешает ее материнству. Муж ее на осмотр не ходил, но ей и самой не хотелось портить красивую фигуру, лишаться удовольствия диктовать моду в городе. Трина Холилулчева была слишком тщеславной, чтобы позволить себе уйти с городской сцены в столь юные годы. Ей хотелось стоять выше провинциальных вкусов, и она преуспевала в этом. Беременность вывела бы ее из строя по крайней мере на два года.