Чорбаджи Косьо никак не отреагировал на слова извозчика, по-прежнему продолжая свой осмотр. Когда дело подошло к концу, он достал красивый, расшитый бусами кошелек, развязал его и очень щедро — что впервые случилось с габровцем — расплатился с обыкновенным извозчиком. Отсчитав и положив деньги на ладонь усачу, он сказал:
— А теперь давай поговорим. Помнишь, о чем ты спросил, когда мы остановились? Так вот, ты угадал. Я приехал покупать земли вокруг столицы. От тебя я хотел бы узнать, чьи это земли, на которых мы останавливались, продаются ли они и сколько стоят… Когда сделаешь для меня эту работу, я хорошо заплачу тебе. Меня зовут Косьо Развигоров из Габрова. Чтобы ты знал.
— Я знаю, чорбаджи Косьо…
И вот, когда в новой столице началось большое строительство, оказалось, что много самых лучших мест принадлежат какому-то чорбаджи Косьо Развигорову из Габрова. Городские власти, не долго думая, принялись их отчуждать, но они не знали, с кем имеют дело. Чорбаджи Косьо оказался крепким орешком, а его приятели стояли во главе аграрной партии. Несколько газет напали на правителей города, и земельные участки были закуплены за двойную и тройную цену или возвращены хозяину. Чтобы лучше вести дела, чорбаджи Косьо послал старшего сына, Трифона Развигорова, в Швейцарию изучать право.
Молодой Развигоров был весьма сметлив. Завершив обучение, он поспешил открыть контору в центре столицы. Тогда людей, учившихся за границей, можно было пересчитать по пальцам, и Трифон Развигоров оказался в благоприятном положении. Он нашел себе жену среди дочерей новых правителей, друзей его отца, которые помогли ему отстоять земли. Мать Константина Развигорова была дочерью одного из лидеров либеральной партии. Она училась в пансионате благородных девиц в Петербурге и усвоила манеры тамошнего высшего общества, которое, по сути, и было ее вечной мечтой. Дважды во время летних каникул она посещала имения своих соучениц и потом всю жизнь говорила о чаепитиях и балах, словно ее обучение в пансионате проходило в непрестанных увеселениях.
Первое, что она захотела от своего супруга, — расширить дом и связать два просторных этажа винтовой внутренней лестницей. Какой-то француз, известный архитектор, приехавший в новую столицу на легкие заработки, занялся переустройством дома. Подстрахованный деньгами Трифона Развигорова и подстегиваемый своей необузданной фантазией, архитектор так реконструировал дом, что он как бы разбух за счет трехкратного увеличения площади. Сторона, обращенная во двор, была перестроена под зимний сад с небольшим фонтаном из мрамора, а фасад украсился четырьмя цветными мраморными колоннами. Колонны возвышались над входом и подпирали перекрытия второго этажа. Расширенный холл получил новую, особенную форму — большого квадрата с неожиданными боковыми изломами, которые могли превращаться в залы с раздвижными дверями.
Этот дом возбудил зависть тогдашней знати, и что только не делалось, чтобы его снести. Когда расширяли один из бульваров, дом, к большому сожалению, разрушили.
Лишь смутные воспоминания о нем сохранились в голове мальчика Константина Развигорова. Наиболее ярко представлял он себе пятницы, когда его мать, госпожа Развигорова, принимала гостей из высшего общества Софии. И если рассказы о ее молодых годах вертелись вокруг петербургских чаепитий и балов, то рассказы о женитьбе обязательно касались князя Александра Баттенберга, посетившего их дом.
Этот визит в самом деле стал причиной многих разговоров и сплетен. И когда князь был принужден отказаться от престола, злоба его врагов обрушилась также на семью Трифона Развигорова. Тогда впервые начались резкие нападки на русофильство отца госпожи Развигоровой, упоминалось и ее воспитание в России, потому что таково было время и таковы были партийные нравы. Русофобы победили и забыли заслуги России в освобождении народа и Болгарии. Дело дошло до того, что ее мужу было дано высочайшее указание не принимать гостей по традиционным пятницам. Это был жесточайший удар по семейству Развигоровых. С того дня и до своей смерти Александра Развигорова не желала слышать имени Стефана Стамболова. Она запретила мужу иметь дела с его людьми и единомышленниками и тем самым «обеспечила» ему многих врагов.
Была и другая причина для ее ненависти: Свирчо, тогдашний мэр столицы, и Стамболов при реконструкции города забрали у Развигоровых много земельных участков по очень низким ценам. Разбросанные парцеллы они объявили маломерными и дали право скупать их по дешевым ценам. Мать Константина Развигорова, боевая, смелая женщина, несмотря на запрет принимать гостей по пятницам, не закрыла двери дома для друзей, одним из которых был полковник Кисев. Молодой Константин знал героя старозагорского боя и Шипки, любил слушать его рассказы, но все это было давно, в золотые годы детства и юности.