— Мне надо к тебе!..
Родственник колебался. Времени на раздумья не было. Дамян пошел к дому. Родственник догнал его и подтолкнул к маленькой кухоньке.
Дамян остановился:
— В чем дело?
— Не спеши, скажу!
Родственник ушел, но вскоре вернулся; его лицо стало приветливее. Он кивнул, чтобы Дамян шел за ним. Поднялись по лестнице на чердак, прошли по нему, спустились снова по лестнице, дошли до мастерской, под ней было подвальное укрытие. Дамяна ожидал большой сюрприз: родной брат и Бялко. Дамян давно уже не встречался с братом и расчувствовался. Пожали друг другу руки, но обниматься не стали. Объятия и мужские поцелуи не были приняты у них в доме. Отец был строгим человеком, он и матери запретил целовать их. Они росли свободно, как деревья. Отец хотел сделать из них сильных мужчин, которые способны выдержать все. Так же относился отец и к дочери, хотя ее миловидность и красота располагали к снисходительности. Когда она вышла замуж вопреки родительской воле, ей этого не простили. На свадьбу пришел лишь отец. «Чтобы она не чувствовала себя одинокой», — сказал он. И лишь пару раз тайком от отца они с братом побывали у нее в гостях. Если бы отец знал, не разрешил бы. Перед тем как спуститься с гор, Дамян познакомился с сестриным мужем. Несмотря на то что Михаил был сыном широко известного богача, он показался Дамяну уравновешенным, толковым человеком. Наверное, брат Дамяна лучше знает род Развигоровых, потому что подолгу жил в столице, прежде чем попал в концлагерь. Теперь он на свободе, но что это за свобода, если они вынуждены встречаться в укрытии.
— Что? Удивляешься?
— Еще бы не удивляться…
Больше о встрече не говорили. Брат и Бялко вернулись к прерванной беседе. Перед двумя мужчинами на нарах лежала маленькая невзрачная записка. Бялко пододвинул ее брату:
— Указание, товарищ Чугун…
— Указание указанием, а у вас что, головы нет? Как же вы мобилизуете людей, не обеспечив их оружием и боеприпасами? Теперь кто ответит за убитых, разочарованных и обманутых? И как же так: вы их то посылаете, то вскоре снова приказываете вернуться. Это или мальчишество, или недомыслие. Я сам проверю, как это произошло, но больше таких вещей не должно быть. Верно, Советская Армия наступает, немцы отступают, филовцы и божиловцы напуганы, народ поднимается, царя нет. Но разве только на царе держалось это государство? Остался невредимым фашистский аппарат, полиция, армия, которую мы еще не разложили, армия с Орудиями, пулеметами, минометами, самолетами и танками, а мы объявляем мобилизацию, чтобы освобождать страну голыми руками. Как вы представляете себе это дело?..
— Но… товарищ Чугун…
— Я не упрекаю тебя, не говорю, что это придумал ты. Просто удивляюсь голому энтузиазму. Ныне все жертвы оправдываются добрыми намерениями, но одних добрых намерений мало. Борьба имеет свою логику, и ею нельзя пренебрегать…
На этом разговор закончился. Укрытие было тесно для троих, и они поднялись на чердак. Брат и Бялко поинтересовались подготовкой к зиме, и Дамян рассказал, как отряд обеспечил себя провиантом, как подготовил запасные землянки. Дамян хотел услышать от них совет, как лучше зимовать — всем вместе или разделиться в интересах безопасности. И в том, и в другом варианте есть свои сильные и слабые стороны. Если жить вместе, можно дать более сильный отпор предполагаемому противнику, но трудно скрываться от преследования. Если разделиться на три группы, то питание будет более регулярным, а в случае обнаружения можно легче скрыться. Распределение по группам дало хорошие результаты прошлой зимой, но боеспособность партизан понизилась. Это большой вопрос, а зима стучится уже в ворота. Наконец сошлись на том, чтобы разделить отряд на два и разместиться в двух отдаленных лагерях. При нападении на один из них можно укрыться во втором.