Дамян слушал рассуждения брата и Бялко. И по тому весу, какой имело слово брата, заключил, что в руководстве произошли изменения. Бялко — испытанный товарищ, прошел тюрьмы и пытки, накопил большой опыт партийного руководства. Гибкий ум не раз спасал его от агентов и полиции. Незадолго до ареста всего окружного комитета партии он перешел на полулегальное положение, у врагов осталось впечатление, что главные партработники не пойманы.
Филов ожидал внизу. Шофер единым махом взбежал по лестнице. Мадам Филова, одетая наспех, уже нервничала в холле. Она схватила сумку с драгоценностями и крупным шагом спустилась по лестнице. Они еще не догадывались, что их ожидает, и, лишь когда проехали четвертый километр, завыли сирены. Шофер дал газ, и машина начала обгонять случайных путников. Какая-то перегруженная мешками телега вдруг встала поперек дороги, опытный шофер нажал на клаксон, испуганные кони рванулись, и телега завалилась в канаву. Возчик, успевший спрыгнуть, поднял кнут и начал яростно материться. Филовы увидели его лицо, искривленное злобой, и тут же забыли о нем. Они остановились, не доезжая сельца Новый Хан. Листья на деревьях давно опали, но аллея густых акаций скрывала машину от наблюдения сверху. Богдан Филов первый ступил на грязную землю, стараясь не испачкать лаковую обувь, и подал руку жене. Кита словно проглотила язык от страха. Они чудом избежали столкновения с повозкой и, кроме того, были уже далеко от столицы, где продолжали выть сирены. Придя в себя и оправив измятую одежду, Филов машинально подтолкнул ее к ближайшей акации и посмотрел в небо. Ровный, монотонный рокот моторов шел с высоты, наполняя пространство тревогой.
— Самолеты…
Они летели от Ихтимана по направлению к столице. Филов поднялся по крутому берегу к лесочку и, прижав к себе жену, стал считать самолеты. Насчитал около девяноста шести бомбардировщиков и шестидесяти истребителей. Тяжелые машины, обремененные смертоносным грузом, медленно покачивались, в то время как легкие истребители то взлетали вверх, то опускались, но при этом старались держаться по обе стороны от неуклюжих бомбовозов. Богдан Филов перепугался. Но невиданное зрелище возбудило любопытство супругов, и они пошли на холм. Оттуда столица была видна как на ладони. Самолеты подлетели к вокзалу, и послышались первые разрывы бомб. Тяжелые машины как-то вполне равнодушно роняли свои смертоносные яйца. Огненные гейзеры, черные фонтаны и пожары, как на киноленте, отмечали путь самолетов. Богдан Филов бесстрастно наблюдал эту жестокую атаку, и лишь по глазам, в которых притаился страх, было видно, что он волнуется. Самолеты, сбросив страшный груз, медленно набрали высоту и скрылись за горизонтом. И лишь теперь Филов подумал о своей регентской ответственности. Что сказать, если князь Кирилл и генерал Михов спросят, где он был? Правда, никто не видел его, когда он спешно покидал регентский кабинет. Шофер будет молчать, иначе моментально лишится хорошей работы. Многие хотели бы сесть на его место.
— Поехали!..
— Куда?
— Как «куда»? Вниз, — сказал Филов. — Надо посмотреть, каково положение вещей. Наверное, немало людей пострадало.
— Люди, что за люди — подуянцы, шопы…
— Не забывай, я отвечаю за всех…
Кита хотела было съязвить, но, увидев, что к ним идет шофер, промолчала, подумав лишь: «Сейчас он вспомнил о людях, а раньше…» На этом ее мысли были прерваны. Машина помчалась к городу. Через несколько минут Богдан Филов уже распоряжался. В разбомбленных кварталах Подуяне и Орландовцы было очень много разрушений. Люди плакали у трупов, пытались гасить пожары. Нигде ни Красного Креста, ни государственных чиновников. Все попрятались. Даже пожарные. Приезд Богдана Филова сразу привел в движение невидимые нити и сигналы. Откуда-то появился полицейский, мятый, раздерганный. Он хотел откозырять, но застыл без движения, наткнувшись на презрительный взгляд регента.
— Где твои начальники?
— Убежали, господин…
— Убежали?! — Филов повернулся к нему спиной и пошел по улице, но, увидев три распростертых тела убитых, повернул к автомашине.
— Поезжай в регентство…
— А госпожа?
— Отвезешь ее домой…
— К маме…
— Хорошо.
В регентстве были князь и Михов. Кирилл разговаривал с военным министром, не выбирая слов. Он был страшно разгневан, назвал военных бабами, воздушную оборону — никудышной, авиацию — беспомощной. Похоже, разговор начался давно, потому что князь оперировал какими-то данными, ехидничал, особенно когда слышал возражения.