— Слушаю вас, господин генерал…
— Приберите на столе, приведите в порядок сейф, очистите пепельницы…
Пока адъютант выполнял приказание, генерал стоял у окна и терпеливо ждал. Хотя он смотрел на верхушки деревьев и задымленные крыши, взгляд его, в сущности, был направлен в себя — в душе его нарастало радостное чувство удовлетворения. Он, командир второго корпуса, стал начальником Генерального штаба. Выше были только министр и этот новоиспеченный инспектор. Военного министра, генерала Русева, он знал давно, они не были особенно близки, но мыслили одинаково и оба ориентировались на Германию. Генерал Геде говорил хорошие слова о служебной квалификации Трифонова, его военных познаниях, командирских достоинствах. Он считал его умным человеком, а однажды, находясь в добром расположении духа, даже сравнил его с министром, и сравнение было в пользу Трифонова. Конечно, эту оценку следует воспринимать как что-то среднее между истиной и шуткой. Но генерал Трифонов знал Геде, знал и то, что тот не бросает слов на ветер. Даже в шутках Геде оставался верен своему немецкому характеру, всегда сначала взвешивал и лишь потом говорил. Генерал Трифонов заслонил рукой невольную улыбку, чтобы скрыть от подчиненного свою радость, хотя адъютант стоял за его спиной, убирая со стола бумаги. Слышен был шум задвигаемых ящиков, легкое постукивание пепельниц о стол, скрежет ключей в дверце сейфа и, наконец:
— Готово, господин генерал!..
— Спасибо, капитан… Вы свободны, — сказал Трифонов, не оборачиваясь. Он слышал, как закрылась дверь, и только тогда подошел к столу. Все было прибрано, вытерто, вычищено, от прежнего беспорядка не осталось и следа. Стояла даже ваза, и в вазе цветок. Весь во власти восторга и забот в связи с новым назначением, генерал Трифонов не обращал внимания на то, что природа уже стремится к обновлению. Даже сейчас, глядя в окно, он ничего не заметил, кроме задымленных крыш и голых верхушек деревьев. Да это его и не интересовало. Он обладал способностью сосредоточиваться до такой степени, что мог не слышать, как вокруг него падают бомбы. Результат многолетней тренировки. В молодости ему попалась книжка об индийских йогах, и он увлекся описанными в ней упражнениями. Тогда он был поручиком в захолустном гарнизоне еще более захолустного городка. Деваться некуда, заняться нечем. Хорошо, что подвернулась эта книжка и вместе с ней появилось серьезное увлечение, иначе только и оставалось, что жениться на дочке местного адвоката и кмета[21]. Вообще на женщин ему везло. Может быть, педантичность в одежде, военная выправка, умение всегда держаться соответственно своему положению, выдержка привлекали к нему женщин, которые буквально преследовали его своей любовью. Только перевод в другую часть помог ему отделаться от адвокатской дочки. Но и в полку, куда его перевели, покоя он не дождался. У командира полка была дочь, некрасивая, но довольно умная. Командир во что бы то ни стало старался выдать ее замуж и едва не женил на ней Трифонова. Спасла случайность. Ревизовали полковую финансовую часть и при проверке казначейских счетов обнаружили большие недостачи и злоупотребления. Полковой командир со своей семьей покинул полк, и Трифонов был спасен. Но в конце концов он женился и выбором своим остался доволен. Наличие семьи имело свои хорошие стороны, правда, обязанностей стало куда больше. В то же время женитьба принесла Трифонову важные знакомства. Остального он достиг служебным рвением, верой в необходимость того, что делает, и преклонением перед немецким военным гением. Он был убежден, что его немецкие друзья справятся каким-то образом с большевиками — нельзя не победить, обладая ресурсами всей Европы.
В последнее время Тилю что-то нездоровилось, и фрау Бекерле не находила себе места. Большую собаку с лоснящейся шерстью ей подарили за год до назначения мужа в Болгарию, и она так привязалась к ней, что не могла без нее прожить и дня. И сейчас она взяла Тиля с собой в Банкя, но его печальный вид пугал ее. Тиль был невесел, лежал уткнув голову в лапы, глаза покраснели и помутнели.
Хотя на дворе был уже май, погода стояла холодная и противная. Бебеле закуталась в пестрое верблюжье одеяло и думала, чем накормить Тиля, чтобы поднять его настроение. Наверно, и на него действовали эти необычные для мая холода. Низко нависшее небо, пустынный сад, неприбранный двор напротив — все это ее угнетало, и она решила вернуться в Софию. Шофер Альтнер отвез ее.
Всю дорогу ее не покидало плохое настроение. Квартира поразила своим нежилым видом. Муж отсутствовал. Фрау Бекерле велела служанке затопить большой камин с кафельными плитками и, завернувшись в одеяло, легла на диван. Огонь в камине вернул ее к жизни, что-то вспыхнуло в ней самой — какое-то далекое воспоминание, но она поспешила его отогнать. Тогда, совсем юная, она работала в весьма низкопробном заведении. Их труппу предоставили в распоряжение национал-социалистской партии… Это было в Гамбурге… Гамбург! Этот период жизни она хотела бы забыть навсегда, но воспоминания против воли преследовали ее… Во Франкфурте все сложилось иначе. Там она появилась как актриса с именем, актриса, которую ценили в высшем обществе. Она стала кумиром национал-социалистской молодежи. Там она познакомилась с Бекерле и связала с ним свою жизнь. К добру ли? Кто знает. Детей у них нет. Это ее вина. Хотя ее идеалом был фюрер, призывавший арийских женщин рожать солдат, она уже не помнит, сколько сделала абортов. Бебеле натянула одеяло, зевнула и забылась легким сном. Русые, платинового оттенка волосы упали на лоб и чуть шевелились при дыхании.