Борис курил, а мысли его, как назло, возвращались к недавним событиям. Замена Константина Лукаша генералом Трифоновым плохо сказалась на его карьере. Поначалу он отнесся к штабным перемещениям равнодушно, даже посмеивался в душе. С тех пор как его отец отказался от министерского портфеля, начальник штаба стал относиться к своему личному помощнику капитану Развигорову подозрительно. Отправил его к генералу Янчулеву. Янчулев тоже принял его неохотно. Ничего ему не поручал, смотрел на него как на маменькина сынка, лишившегося протекции. Считал не способным ни на что, кроме игры в бридж, — видел, как он приходит на службу с опухшими от недосыпания глазами. Однажды и вовсе не сумел скрыть своего пренебрежения, назвав Бориса неудачливым карьеристом! В тот раз Янчулев вызвал его, чтобы отчитать за невыполненное поручение. Борис не торопился его выполнять, сочтя оскорбительно мелким. Он решил, что заместитель начальника штаба вызывает его для объяснений, но тот встретил капитана настоящим разносом. И когда генерал назвал его неудачливым карьеристом, Борис не выдержал. Лицо его запылало, обида требовала удовлетворения, он понял, что если сейчас не защитит свою честь, то будет презирать себя всю жизнь. Он стиснул зубы, и, когда разъяренный генерал на мгновение замолк, капитан по всем правилам устава, высосавшего всю его молодость, отрапортовал:
— Господин генерал-майор, прошу освободить меня от занимаемой должности и направить в одну из действующих частей. Я солдат Его величества и Болгарии, а не карьерист!
Генерал-майор в первый миг был ошеломлен такой дерзостью, но тут же пришел в себя и сквозь зубы процедил:
— Капитан Развигоров, считайте, что ваша просьба удовлетворена!
Сейчас капитан ехал к месту своего назначения. Приказ лежал в кармане вместе с пачкой папирос, и уязвленное честолюбие делало капитана мрачным и беспардонным. Утешало его только то, что Лукаш и Янчулев были смещены. Дома он ничего не сказал о переводе в часть. Боялся, что отец станет искать какие-нибудь пути к новому начальнику штаба, генералу Трифонову, а это подтвердило бы слова генерала Янчулева о карьеризме. Борис Развигоров покидал столицу со страхом и в то же время с некоторым облегчением. В последние месяцы он действительно работал спустя рукава. Вечера, проведенные за игрой в бридж, в веселой пьяной компании, сделали его ленивым и раздражительным. Кроме того, он проиграл в карты довольно большую сумму денег, и его, как должника, не оставляли в покое. Наверно, партнеры тоже приложили руку к тому, что у начальства сложилось такое отрицательное к нему отношение. Одним из партнеров был адъютант заместителя начальника штаба. Неудивительно, если и он подливал масла в огонь.
И все же, согласись отец на министерское кресло, они б не посмели к нему придираться. Сколько сыновей разных высокопоставленных лиц болтаются в штабе, и все им сходит с рук — за спиной у них сила. А отец пошел на поводу у своего уязвленного честолюбия. Если бы ему предложили стать регентом, он бы не отказался, но регентом так просто не станешь. Тут поддержки одной царицы мало. Сколько раз он, Борис, просил отца пригласить в гости генерала Михова, пока тот был министром, а сейчас и пригласит — Михов едва ли окажет ему такую честь. Старик, старик во всем виноват. Не думал о последствиях. Да и брат Михаил со своими страхами за будущее совсем сбил его с толку. Ну что такого случилось? Немцы отступают? Отступят, подготовятся и ударят снова. Это война, а не детская игра в сыщика и вора. В конце концов победят немцы. Вся Европа на них вкалывает. Промышленность стольких стран делает для них оружие. А разные ворчуны, вроде его брата, выдают себя за пророков и морочат голову наивным людям.
Борис Развигоров снова закурил. Дама вышла в коридор и остановилась у окна. Поручики сидели смирно и о чем-то шептались. Заметив, что капитан на них смотрит, замолчали. У Бориса не было желания говорить с ними, но надо узнать, сколько еще ехать до последней станции. А там ему предстоит самому позаботиться о транспорте. Его направили в новые земли[23]. О городе Кавале он слышал много, но ни разу там не был. Он снова взглянул на поручиков. Они показались ему совсем безликими, и он счел ниже своего достоинства вступать с ними в разговор. Он выпустил дым в их сторону и тяжело откинулся на сиденье. Последняя станция будет последней. Дальше все равно ничего не будет…
Он закрыл глаза. Начиналась новая жизнь, жизнь без элементарных удобств, без друзей и знакомых, без Евдокии — он называл ее Док, в этом уменьшительном имени она находила какую-то свою прелесть, для Бориса оно ассоциировалось с ее собачьей преданностью и его ответной ленивой снисходительностью к ней. Девушка была милая, симпатичная, неиспорченная. Борис присмотрел ее среди подруг своей младшей сестры Дианы. Та, конечно, ничего не подозревала об их отношениях. Маленькая Евдокия оказалась очень надежной возлюбленной, умела хранить тайну. Встречи происходили в его квартире, и никто не догадывался об их связи. Неискушенная девушка оказалась для своего возраста довольно безрассудной и страстной. Маленькая женщина, преждевременно созревшая для удовлетворений плотской любви, почти девочка, на честь которой Борис не постыдился посягнуть.