— Горничную допросили? Может кто еще кроме нее что-то видел или слышал?
— Так точно, горничную допросили, не знает она ничего, да если б и знала, наверно не сказала бы ничего путного, потому что дура она круглая, прости господи. Еще в штате у госпожи Кшесиньской числятся повариха, лакей и кучер, но по случаю отъезда она их всех распустила по домам, так что ночью не было никого в этом доме, кроме горничной.
— Ну хорошо, — задумчиво сказал Филиппов, раскуривая толстую гаванскую сигару, — что с убитыми — выяснили, кто такие?
— У одного, вот того, что слева сидит, с собой документ был на имя… сейчас посмотрю… Азефа Евно Фишелевича, у остальных двух ничего, выясняем…
— Ух ты, — не смог сдержать эмоций Филиппов, — то-то я смотрю, его физиономия мне знакома, это ж известный революционер и террорист, глава эсеровской боевой организации (и тайный осведомитель нашего ведомства, добавил он мысленно, то-то сейчас хлопот еще больше прибавится)… да, а тот, что справа сидит, я могу конечно и ошибаться, но кажется это еще один революционер, Гапон его фамилия, на днях он собирался народ к Зимнему дворцу вести, проходил по нашим ориентировкам. Среднего не знаю…
— Дозвольте обратиться, вашбродь, — вмешался околоточный, спокойно стоявший до этого у входной двери, — я знаю, кто это.
— Ну и кто же это, любезный? — уныло спросил Филиппов, не ожидая ничего хорошего от ответа околоточного.
— А это Гришка Распутин, старец-чудотворец такой, моя сестра прошлым летом ходила к нему на Крестовский остров исцеляться от женской болезни, а я значится ее сопровождал, вот и запомнил значится…
— Ну и как, вылечил он твою сестру?
— Точно так, вашбродь, как рукой все сняло.
— Час от часу не легче, — подумал Филиппов, — эсер, проповедник-фанатик плюс полоумный старец-целитель… это же жандармы должны вмешаться, на две трети их контингент, если не на все сто процентов.
Вслух же он сказал следующее:
— Пристав — осматриваешь комнату, ищешь улики, околоточный — на тебе территория вокруг дома, и до забора и за забором, ищи следы… хотя их наверно давно затоптали… потом вы вместе организуете перевозку трупов в морг, медики пусть там заключение о смерти нарисуют. Теперь ты, Краснов, — обратился он к только что подошедшему следователю с фотографической машинкой в руках, — снимаешь все с четырех сторон, потом забираешь револьверы и везешь снимать с них дактилоскопию. На мне умственная работа — подтверждать личности убитых и размышлять над мотивами и вероятным убийцей. Ты, Краснов, как думаешь, что могло собрать трех таких разных людей в одном месте, причем довольно странном месте?
— Не могу знать, господин полицмейстер, — браво отрапортовал тот, впрочем тут же добавив, — может женщина замешана?
— А штанов на них почему нет, женщина утащила? Кстати, пристав — штаны обнаружены?
— Никак нет, в комнате и в окрестностях не было ничего такого, — отозвался он.
— Всё, — хлопнул в ладоши Филиппов, — за работу, дел много, до вечера бы управиться…
По приезде в управление Филиппов с удивлением увидел у входа новейший автомобиль Руссо-Балт с поднятым парусиновым верхом, шофер, прилагавшийся к оному агрегату, сосредоточенно копался в его кишках под задранным к небу радиатором.
— Кого это там еще черти принесли? — с раздражением подумал он, заходя в свою собственную приемную. А принесло это ни много, ни мало начальника штаба столичного отдельного корпуса жандармов Никольского Владимира Павловича.
— Накаркал, — подумал Филиппов, а вслух сказал:
— Сколько лет, сколько зим, драгоценнейший Владимир Павлович, по какому поводу решили посетить нашу юдоль скорби и страданий?
— Зайдемте в кабинет, любезный Владимир Георгиевич, и я вам немедленно и подробно все объясню, — ответил тот.
— Располагайтесь, Владимир Павлович, — кивнул Филиппов на кресло для посетителей, — чайку не желаете ли? Цейлонский, прямые поставки из Ливерпуля.
— Благодарствуйте, Владимир Георгиевич, но давайте уже ближе к делу, время, знаете ли идет, часы тикают…
— Ну к делу так к делу — со всем вниманием слушаю вас, — с построжевшим лицом сказал Филиппов и начал слушать.
Он не ошибся, шеф жандармов прибыл именно по сегодняшнему тройному убийству и желал бы ознакомиться со всеми материалами как можно подробнее, причем безотлагательно. Полицмейстер вздохнул, воздев очи горе, и начал излагать существо дела, с жандармами ссориться себе дороже ведь выйдет.
— Таким образом, — вывел он в итоге своего изложения, — скорее всего мы имеем дело с несчастным случаем в ходе неустановленной ссоры между частными лицами, и посему к государственным делам, подотчетным Особому жандармскому корпусу, это касательства не имеет.