— На носу песчаная буря, — попытался возразить начальник экспедиции Луганский.
— Вы же знаете, что она не страшна «Муравью», — выдал я контраргумент.
— Пожалуй, что так, — Луганский задумался. А потом кивнул: — Ладно, через час план выезда и исследований мне на стол.
Вот после этих слов у нас все и пошло наперекосяк, полетело к чертям. И вообще, вся наша старая жизнь, да и жизнь всего человечества, разделилась на «до этого выезда» и «после».
На вылазку отправлялись кроме меня наш геолог и медик Алтай Алиев, улыбчивый, открытый, крепкий и надежный казах, сорок лет назад родившийся в Сталинграде. Мы с ним крепко сдружились в экспедиции. Вторым моим спутником был поляк Камиль Гжеляк, известный биолог, отличный техник по наземному транспорту и мастер-водитель вездехода. Я его не слишком любил за заносчивость, но профессиональные его качества сомнений не вызывали.
Ранним марсианским утром мы выстроились перед вездеходом. Все как на подбор — в скафандрах канареечного цвета. Вездеход был выкрашен точно так же. И еще покрытие светоотражающее. Потому что мы не солдаты, чтобы маскироваться. Наши ярко-желтые метки должны светиться через любую песчаную бурю, чтобы в случае форс-мажора нас оперативно нашли и пришли на помощь.
Луганский осмотрел наш небольшой строй. Кивнул и произнес в микрофон рации:
— Приступайте к исполнению задания.
И вот осталась позади ставшая нам домом база «Эпоха»— три белых купола с синими полосами, а рядом тарелки антенн и ангары складов. Наш вездеход, лобастой головой и усиками антенн и правда походивший на муравья, упорно полз вперед, трудолюбиво трамбуя мелкий, как пыль, марсианский песок своими гусеницами.
Любил я эту машину. «Муравей» — это такой танк, надежный, мощный и убедительный. В межпланетной экспедиции каждый килограмм груза на вес золота, но все равно на Марс забросили тяжелую машину в ущерб многим конструкциям базы. И это было правильно. Планетарный вездеход — это такая же исследовательская база, только передвижная. Ему нипочем самые страшные марсианские бури. Запасов в нем хватит на недели проживания. Он проползет куда угодно, хоть на другой конец планеты, где не ступала гусеница вездехода.
Был «Муравей» широк, длинен, но вместе с тем довольно резв. Остекленная бронированная кабина давала широкий обзор. Жилой отсек со спальными местами мог комфортабельно вместить четырех человек. В грузовом отсеке хранилось множество запасов, аппаратура, скафандры, запчасти и еще черте что. Там же была каморка для экспресс-научных исследований. Дальше шла энергетическая установка, дублированная и надежная. И переходный тамбур с лучевым и химическим обеззараживанием — пускать внутрь чужие микроорганизмы и переносить их на планету нельзя категорически.
До места добрались не так скоро, как хотелось. Две сотни километров для автомобиля по ровному шоссе — это чуть больше часа. По чужой планете, недостаточно изученной, да еще с черными разломами, метеоритными кратерами, оползнями и скалами, мы тащились больше семи часов.
Когда добрались до точки, солнце уже начинало спускаться к горизонту — сутки на Марсе почти равны земным.
— Не зря ехали! — воскликнул Алтай Алиев с восторгом.
Да, за тяготы пути мы были вознаграждены сполна.
Одно дело, как местность выглядит со спутников. И другое — когда разглядываешь ее, оказавшись на ней. Величественные скалы. Крутые расщелины, дно которых скрывала тьма. Дюны. Геологические образования, башни и стены, похожие на крепостные. И бесчисленные дырки туннелей, уходящих вглубь планеты. Притом инфракрасные датчики указали, что оттуда идет тепло.
— Возможно, там настоящий Марс, — азартно воскликнул Алиев. — С безумством форм жизни и красок. А до этого мы видели только его скупую поверхность.
— Ты мечтатель, Алтай, — с вечной скептической миной произнес Гжеляк. — Все проще. Вулкан застывший, но не умерший, образовал все это. Магма. Выветривание. И когда-то свободная вода. А нам кажется, что мы в волшебном городе.
Потекли дни планомерных исследований чудесной местности. Они были богаты на открытия. В уходящих вниз пещерах и на грунте мы находили новые растения. Ну а еще геологические образцы, которые Алиев иначе как артефактами назвать не мог. Не укладывались они в какие-то его геологический константы.
Проработали мы там три дня. Конечно, это было мало. И понятно, что в таком уникальном месте рано или поздно вознесется свой исследовательский пункт. Но это будет потом.