Дарья Михайловна Шупик - классический пример тому.
- Очнитесь, милая,- ласково молвил я, трогая за плечо дремавшую вахтершу.- Здрасьте. Явился по вашему вызову.
Дарья Михайловна открыла глаза и с недоумением уставилась на явившегося. - По моему вызову? - переспросила она. - Да. Я получил ваше письмо. В качестве обратного адреса вы указали адрес училища, в котором работаете вахтером. - Какое письмо?
- Вот это,- и я извлек из кармана надорванный конверт.
- Ничего не понимаю. Никаких писем никому не писала. Я одинокая женщина. Мне писать некому.
-Дарья Михайловна... Э-э, кстати, ведь вы-Дарья Михайловна? Я не ошибся?.. Я приехал в Ростовна-Дону десять дней назад. И с ходу опубликовал в местной' газете статью, в которой рассказал о том, чем занимаюсь. В конце статьи была сделана приписка: мол, если вы располагаете сведениями о любой аномальной чертовщине, шлите свои рассказы, отчеты по адресу: "Ростов. Отделение связи такое-то. До востребования. Прийме А. К." - Так вы - тот самый Прийма? - Тот самый.
- Предъявите ваш паспорт,- стеклянным, типично вахтерским голосом, потребовала моя собеседница. Паспорт был предъявлен.
Престарелая вахтерша внимательно изучила его, Потом, возвращая назад, тепло улыбнулась и произнесла:
-Верно, я послала письмецо вам. Сейчас и здесь, в общежитии, мне неловко беседовать с вами. Если
не возражаете, приходите завтра утром ко мне домой. У меня будет выходной день...
На дворе стоял сентябрь 1990 года. В небе ярко сияло знойное южное солнышко, когда я подошел к дому, в котором жила Дарья Михайловна Шупик. Дом оказался расположенным недалеко от центрального городского железнодорожного вокзала в районе жутчайших трущоб. Его двухэтажная коробка, сложенная из побуревшего от времени кирпича лет сто назад, была втиснута среди таких же дышащих на ладан домишек. Улица, вдоль которой они теснились, круто взмывала вверх по склону высоченного холма. Холм тянулся параллельно железнодорожным путям, разбегавшимся от вокзала в два конца - на север и на юг.
Дарья Михайловна жила в подвале. То есть жила она не просто, как все мы, на "помойке", а на самом ее дне в буквальном смысле этого слова. Ниже нее обитали только земляные черви да мыши.
Окно в ее убого обставленной комнате размещалось почти под потолком вровень с тротуаром. За ним то и дело мелькали шагающие ноги, мужские, женские, детские. В "красном углу" комнаты стоял на тумбочке единственный роскошный предмет - чернобелый телевизор "Рекорд" двадцатилетней давности.
- Вот здесь и произошло великое чудо,- сказала Дарья Михайловна, указывая рукой на окно. - Когда?
- Недавно. В конце марта... Вы не знаете, почему? - Простите, не понял.
- Я спрашиваю, почему это случилось именно со мной? Посмотрите на меня и на то, как я живу. Я всегда жила так. Всю жизнь напролет бедствовала. Образование у меня - семь классов. По образованию - и заработки. Кто я такая? Откровенно говоря, никто. Этакая, о-хо-хо, зря живущая, как я сама изредка называю себя... Так почему же, спрашивается, сподобилось мне узреть великое чудо? Чем я могла приглянуться Богородице, навестившей меня? Может быть, вы сумеете ответить на этот вопрос?
- Нет. Не сумею,- развел руками я.- Расскажите поподробнее, как было дело.
Дарья Михайловна наморщила лоб, вспоминая. - А было так,- задумчиво проговорила она.- Время близилось к полуночи. Я выключила телевизор и собиралась ложиться спать, как вдруг раздался странный звук. Он был похож на чье-то быстрое неразборчивое бормотание. В недоумении огляделась я по сторонам. Взгляд ненароком упал на окно. Я громко ахнула и перекрестилась. Я опешила. Вижу, за окном стоит Богородица!
- Вы хотите сказать, что увидели ее ноги? - уточнил я, выразительно посмотрев на узкое, растянутое по горизонтали окошко, подоконник которого едва-едва возвышался над уровнем тротуара.
- Да в том-то и дело, что нет! Не ноги увидела я, а Богородицу целиком, в полный рост,- голосом, полным отчаяния, возвестила моя собеседница.- Понимаю, мне трудно поверить. Наверное, вы сейчас решаете, не сумасшедшая ли я. Даю вам честное слово, я узрела ее в полный рост. Уж как это там, по ту сторону окна, чудесным образом получилось, не знаю. По сей день не перестаю удивляться. Знаю одно: Богородица явилась мне видимая с головы до ног. Ночная улица за окном осветилась восхитительным неземным золотистым светом. Она как бы раздулась во все стороны. Пространство выгнулось подобно куполу. А в центре выгнутости стояла Богородица.
Я достал из кармана блокнот, авторучку и, приготовившись записывать, спросил:
- Почему вы думаете, что это была Богородица? Она что, сама назвала себя так?
- Н-н-нет,- после короткой заминки молвила Дарья Михайловна,- она не представилась. Ну и что с того? А кто же это еще мог быть, если не она? Вся такая божественно прекрасная, в золотом сиянии... Пожалуйста, опишите ее.
- На ней было черное платье до пят. Оно сильно облегало фигуру до бедер, а ниже ниспадало сильно расклешенными складками. Рукава платья были длинными, до запястий. На голове - черные волосы, обрамлявшие лицо непышной прической. Это ее лицо... Оно было ослепительной красоты! Возле ног
дицы стояли на тротуаре три белых ящичка. Они стояли там горкой-друг на друге. Внизу-ящичек покрупнее, на нем - средних размеров, а наверху - маленький.
- Говорите, они стояли на тротуаре? - вопросил я и, шагнув к окну, вперился взглядом в тротуар по другую его сторону.- Но ведь только что вы утверждали, что за окном в тот момент все раздулось и выгнулось в разные стороны. Тротуар тоже выгнулся? И если - да, то как удерживалась на нем горка из трех ящичков?
- Тротуар не выгнулся,- сообщила, коротко вздохнув, моя собеседница. Он был единственной прямой плоскостью в странно искривленном мире за оконной рамой... Богородица откинула крышку на верхнем ящичке. Она вынула из него большой кусок белой ткани с нарисованными на нем цветами разных форм и оттенков. Набросила ткань как платок, на свои плечи и отчасти на грудь. В следующее мгновение она стала опускаться вниз. Погрузилась по пояс в тротуар точно в воду. А затем, глядя на меня, внятно произнесла: "Мир идет к концу... Мы заберем тебя".
- Вы запомнили сказанное ею слово в слово? - осведомился я, стенографируя в блокноте рассказ Дарьи Михайловны.
- Слово в слово! Услышав благую весть, я перекрестилась и сказала: "Значит, я должна умереть сейчас?" Ответа не последовало. Вдруг рядом с Богородицей появился Николай Угодник. А Богородица тотчас же "выплыла" из тротуара наверх, и оба они застыли передо мною в полный свой рост.
- Откуда вы знаете, что это был Николай Угодник? Он представился таковым? Дарья Михайловна недовольно поджала губы. - Боги и их помощники не обязаны представляться нам, смертным,- тихо заметила она наставительным тоном.-Мы должны сами узнавать их... Так вот, я узнала Николая Угодника сразу же. Именно таким изображают его на иконах. Золотистая с проседью бородка "скобкой". Добрые и мудрые глаза. - Как он был одет?
- На нем был однотонный балахон серого цвета, ниспадавший складками до пят. Балахон скрывал очертания тела.
- Дарья Михайловна, миленькая, но ведь Николая Угодника изображают на иконах всегда в другой одежде. Он на иконах - в парчовой ризе и в парчовой же шапочке. А в руке у него - раскрытая книга... Шапочка на голове имелась? -Нет. - А книга в руке? - Тоже нет.
- Так кто же это все-таки был? - Николай Угодник,- голосом, не терпящим возражений, отрезала собеседница. Потом прищурилась и спросила едко: - Кто же еще, по-вашему, мог явиться ко мне рука об руку с Богородицей? Разумеется, это был он, Николай, помощник Божий, защитник бедных и обиженных жизнью, вроде меня... Когда следом за Богородицей узрела я и его, то совсем уж оцепенела в изумлении. А помощник Божий посмотрел на меня, улыбнулся и молвил: "Доброе утро!" И тут же за окном стало пусто. Небесные посланники исчезли, а золотистое свечение, окружавшее их, померкло... Я была настолько потрясена происшедшим, что стала бестолково бегать туда-сюда по комнате и глупо бубнить себе под нос: "Какое утро? Какое утро? Сейчас еще нет двенадцати часов ночи". Мой взгляд случайно зацепился за циферблат будильника, стоявшего на столе. И я замерла как вкопанная. Стрелки на циферблате показывали пятый час утра! По моим личным ощущениям встреча с посланниками Божьими длилась около двух минут. Между тем, на самом деле, прошло более четырех часов. Что было со мною в течение этого долгого времени? Не ведаю... Вдруг мне захотелось спать. Я шагнула к постели и буквально рухнула на нее. А проснулась... Нет, вы не поверите мне. - Отчего же? Поверю. Проснулась спустя ровно двое суток! ...Через несколько лет, в очередной раз оказавшись в Ростове-на-Дону, я вновь навестил Дарью Михайловну Шупик. Она по-прежнему служила