Куда он вел, в какие пивоваренные службы, нас не волновало.
Двор был интересен для нас другим. Он был пустым, девственно чистым от любых местных соглядатаев.
- Они уже выехали,- сообщил шеф. Потом, пожевав губами, добавил:Начинаю отсчет времени.
Коренастый и грузный, широкоплечий, в отлично выглаженном костюме мышиного цвета, шеф стоял, скрестив руки на груди своего временного тела и вперившись отрешенным взглядом в забор. По его круглому, в мелких рыжих веснушках лицу блуждала рассеянная улыбка.
Со стороны поглядеть - ничего особенного вроде бы. Стоит человек, с пятки на носок раздумчиво покачиваясь. Надо так понимать - то ли замечтался, то ли в свои мысли по макушку ушел. Стоит и этим мыслям, кто их ведает каким, улыбается. Но я-то знал, чего стоила шефу его улыбка. Да он был сейчас весь как струна натянут! Работал как вол.
Для начала ему пришлось войти в плотный телепатический контакт с городской телефонной сетью и симулировать прохождение сигнала на ближайшую станцию "скорой помощи". А когда там сняли трубку, внушить поднявшему ее, что в нее сиплым, с легкой хрипотцой голосом кудахчет безымянная всполошенная бабуля. Ну, а бубнит она о дорожном происшествии, об автокатастрофе, случившейся прямо у нее на глазах. Есть жертвы, рыдает бабуля в телефонную мембрану, помогите, люди добрые. Автокатастрофа случилась там-то, на таком-то перекрестке.
Затем шефу надо было отрабатывать назад - симулировать отключение от телефонной сети. И тут же входить тихой сапой в одностороннюю психическую связь с экипажем "скорой помощи", выехавшим
по вызову. А потом на почти паутинном психокасании, дабы никто из членов экипажа ничего не учуял, сопровождать экипаж на всем пути его следования. Направлять и вести его, внушая водителю, где какой поворот делать и куда дальше ехать до определенного, заранее выбранного нами места, чтобы в урочное мгновение передать с рук на руки мне. Такие, стало быть, пироги.
Надо быть профессионалом, настоящим большим, вроде моего шефа, профессионалом, чтобы вот так, как он, работая, еще и рассеянно улыбаться при этом. ' - Приготовься,- проронил вдруг шеф. Потом скомандовал: - Пошел! И я пошел.
Сорок шесть заранее отмеренных шагов, двадцать три секунды оставалось до начала операции.
Я был сию минуту един в двух лицах. Я был я и немножко не я в то же время. Чувство двойственности, конечно, слегка давило на психику, однако не мешало мне уверенно мерить шагами землю. Тело аборигена, которое я временно оккупировал, послушно исполняло все мои команды. А его душонка, намертво сплетенная сейчас с моей, тихо подвывала от ужаса, осознавая свою полную беспомощность перед моей оккупационной мощью.
Я еще из подворотни не вышел, а уже услышал характерный этот, надрывный вой - истошный вопль сирены "скорой помощи", с каждым мгновением приближавшейся.
"Волга" катила с хорошей скоростью, километров девяносто в час, когда наши пути пересеклись. Тихая окраинная улочка была прямой как стрела и почти совершенно безлюдной. Я зыркнул глазами по сторонам и приметил на ней лишь трех прохожих. Какаята женщина вела за руку малолетнюю девочку. Да в дальнем конце улицы маячила, медленно приближаясь, еще одна женская фигура. Судя по облику и походке, это была дама почтенного пенсионного возраста.
Я сошел с тротуара и, выйдя на проезжую часть, поднял в небрежном жесте руку.
Автомобиль понесло юзом, задними колесами на тротуар, и покрышки протестующе завизжали.
га" замерла в шаге от меня, покачиваясь на растревоженных рессбрах, как лодка.
- Жить надоело?! - заорал водитель, распахивая дверцу, здоровенный такой амбал в кожаной куртке.
И заткнулся. И взгляд у него, как следовало ожидать, стал пустым, стеклянным.
- Сюда заезжайте. Сюда,- приветливо сказал я, обращаясь к амбалу, и указал рукой на подворотню.- Мы давно ждем вас.
Женщина, ведшая за руку девочку, оказалась в этот момент метрах в десяти от места, на котором я стоял. Наши взгляды встретились. Женщина почти тотчас же отвернула голову в сторону и нахмурилась, потому что я широко улыбнулся и подмигнул ей.
А амбал в кожаной куртке ни слова не говоря захлопнул дверцу кареты "Скорой помощи", подергал за рукоять переключения скоростей, и "Волга", тихо урча, медленно стронулась с места. Я вошел в подворотню. Машина покатилась следом за мной как привязанная.
Она замерла посередине пустынного двора. Я подождал, пока амбал, а следом за ним оба его спутника в белоснежных халатах молча, выражаясь по-местному, под глубоким гипнозом... Потом я взял амбала за локоток и легонько подтолкнул к забору...
Халат, снятый с того из медиков, который был повыше ростом и в очках, пришелся мне почти впору. Я стянул его с эскулапа, как с манекена. Очкарик замер у забора, подле дощатой дверки с надписью на ней "Служебный вход", будто замороженный. Плечом к плечу с ним и тоже руки по швам торчал амбал. Почти уткнулся багровой мордой своей в частокол некрашенных досок. Чуть в сторонке стоял другой член экипажа "Скорой помощи", этакий коротышка с бородкой клинышком. Перед ним валялся на земле стандартный медицинский саквояж, с каким обычно выезжают местные врачи по срочным вызовам.
- Чемоданчик прихвати,- сказал мой шеф и направился к автомобилю, застегивая на ходу пуговицы на белом халате, мгновением ранее снятом им с коротышки и накинутом на собственные плечи.
Ума не приложу, зачем ему мог понадобиться докторский саквояж. Но по опыту я знал, что возражать шефу, когда тот идет на задание,- дело гиблое. Так что спорить я не стал. Подхватил с земли саквояж и двинулся следом.
Шеф расположился на заднем сиденьи "Волги". Я же сел за руль и швырнул чемоданчик на правое переднее сидение, себе под бок. Мотор решил не капризничать, ему удалось завестись сразу же, и машина выехала из подворотни. Она понеслась, набирая скорость, по улице. Сирена над нашими головами заунывно, прерывисто выла, мотор жужжал ровно, точно трудолюбивая пчела.
"Волга" мчалась почти по осевой линии. Прохожие, редкие в дневной трудовой час в этой окраинной части города, в его крупноблочном пригороде, "спальном мешке" для многих служивых горожан, провожали нас взглядами, в которых было, само собой, все что угодно кроме удивления. По улице летела, точно на крыльях, карета "скорой помощи", в ней сидели люди в белых халатах - чему же тут удивляться?
Короче говоря, все шло своим чередом, как и должно было идти. То есть согласно ранее намеченному плану.
Настроение у меня было отличное. Погода в этом мире стояла великолепная. Упоение, а не погода. Здесь был май. На небе, до рези в глазах, до комка в горле ослепительно-синем, не виднелось ни облачка.
Я опустил боковое стекло и с наслаждением выставил левый локоть наружу - в весну, в май, в бодрящую струю тугого ветерка, который тут же нагнал в рукав пиджака пригоршню мурашек. В ту же секунду мне мельком вспомнилось, ради чего мы сюда прибыли и какое специфическое дельце нам предстоит провернуть здесь. Мимолетное воспоминание заставило меня поскучнеть.
Я тронул пальцами зеркальце заднего вида, повернул его так, чтобы видеть в нем лицо моего шефа. Потом произнес:
- Что ты думаешь насчет подноготной нашего задания? Ну, насчет всей этой утомительно долгой, подготовительной процедуры, предшествовавшей ему... А вдруг в ходе подготовки снова была допущена ошибка? Шеф промолчал в ответ.
- Вдруг опять ложный сигнал? - настаивал я на своем.- Как в конце прошлого века по местному летоисчислению. На другом континенте, забыл, как он называется. Помнишь ту историю?
- Помню,- молвил негромко шеф.- Разве забудешь такое? Между прочим, континент называется Северная Америка.
- Вот именно. Америка. У тебя - хорошая память. Завидую... Почти весь континент обшарили мы тогда на наших дирижаблях, скроенных на скорую руку. Сколько суеты-то было! Сколько попутной бутафории, дабы заморочить головы аборигенам! А все впустую. - Да. Впустую.