– Больше ничего. Может, нам его вернуть? Подбросим анонимно в милицию, – нерешительно предложил Федор.
Внезапно Катя рассмеялась:
– Ну ты и тюфяк! Типа чистосердечное признание смягчает вину, но увеличивает наказание? Вот уж не ожидала, что ты так быстро опустишь лапки. И когда? На самом интересном месте!
– Я и не собираюсь опускать лапки! – возмутился Макаров, оскорбленный несправедливостью такого предположения. – Я просто подумал, что если на диске записано что-то действительно важное, то…
Туркина задорно прищурилась:
– Посмотрите-ка на него, какой мыслитель! Вначале слямзил, а потом, видите ли, подумал! Зачем тогда в карман было совать, а?
Макаров виновато набычился и забормотал что-то невнятное.
– У тебя ведь есть компьютер? Я слышала, ты неплохо в них рубишь, – разглядывая диск, перебила его Катя.
В глазах ее, цвет которых Федор давно определил для себя как серо-зеленый, зажглось нечто эдакое, азартное.
– Я неплохо рублю в железе, с остальным у меня не особо, – честно сказал Федор.
– В каком железе? – не поняла Туркина.
– Ну там, память, видеокарты, корпуса, дисководы, разъемы, мамы-папы всякие. Короче, голый процессор без программки и без монитора, – объяснил Макаров.
– Но диск-то мы сможем у тебя считать?
– Не-а, не сможем. У меня теперь компьютер без CD-ROMа. Я пробовал его слегка перебрать, а он возьми и накройся, – вздохнул Федор.
Катя расхохоталась:
– Эх ты, сапожник без сапог! Так и быть, пошли ко мне. Твое счастье, что я ничего не рублю в железе и у меня СD-ROM в порядке… И неси мои лыжи! Это будет мужской поступок! – уверенно заявила Туркина.
Она взяла из рук Федора диск и вручила взамен свою лыжную амуницию.
– Да уж, давно мечтал заработать себе грыжу, – пробурчал Макаров, взваливая на плечо сразу четыре лыжи и четыре палки.
– Родина тебя не забудет, – заверила его Туркина и, не дожидаясь своего кряхтящего спутника, быстро пошла вперед, уверенно срезая дворами и один раз даже перемахнув через бетонный заборчик детской поликлиники.
Сердито сопя, Федор перебросил лыжи и тоже полез через забор. Уже оказавшись с той стороны, он обнаружил совсем рядом, метрах в десяти, открытую калитку.
– Не сердись, медвежонок! Наколка – друг чекиста. Мне хотелось посмотреть, как ты будешь лезть с лыжами, – извиняющимся голосом сказала Катя.
Кажется, она веселилась вовсю.
– Ничего себе шуточки. За такие шутки ноги отрывают, – проворчал Федор, наклоняясь за лыжами.
– Утешься, Макаров, мы уже почти пришли. Видишь тот белый с рыжими подтеками дом? В нем я обитаю.
Дверь им открыла высокая женщина с подвижным лицом и завитыми рыжими волосами. Сперва она сердито было уставилась на Туркину, но потом, не выдержав характера, засмеялась. «Должно быть, мать», – решил Федор.
– Ого! Юные водолазы пожаловали! Что может быть полезнее для здоровья, чем лыжный кросс в середине марта? Солнышко – хи-хи! – блестит. Травка – ха-ха! – уже почти зеленеет! А они, ханурики, – хо-хо! – бредут на лыжах! Отдала бы неделю жизни, чтобы поприсутствовать при этом зрелище!
– Поставь, пожалуйста, чайник! От нас остались только мерзлые носы! – попросила Катя.
– Мерзлый нос – это уже немало. Есть база для восстановления. Другими словами печка, от которой танцевать, – немедленно отозвалась острая на язык родственница.
Не дослушав, Туркина решительно продвинулась в квартиру и за рукав протащила за собой Федора.
– Ого, Катерина, да ты с пажом! Или я ошибаюсь и это подставка для лыж и прочих негабаритных предметов? – заколыхалась родственница, разглядев Федора.
Макарову почудилось, что он когда-то прежде ее видел, но только не мог вспомнить где.
– Ах да! Вам физкультурник из школы звонил, интересовался: добрались вы или нет. Очень милый мужчина, и голос такой представительный. Он молодой? – родственница продолжала бесцеремонно разглядывать Федора.
Макаров, держа в руках лыжи, напрягся. Скверно, что в школе их хватились. Только бы у них недостало ума позвонить в милицию! Узнав о двух пропавших в лесу подростках, там быстро сведут концы с концами, и тогда – хлоп! – они в ловушке!
– Физкультурник? Он просто свинья! – с досадой сказала Катя, вспоминая круглую физиономию Андрея Тихоныча. – Бросил нас в лесу, а сам трезвонит.
– Свинья – это еще не самое страшное. Свинью можно перевоспитать. Мне лично удавалось это трижды. Однако впоследствии все они стремительно развоспитывались, – сказала родственница.
– И что ты ему сказала? – спросила Катя.
– Тихонычу?
– Ага, ему.
– Сказала, что вы добрались. Оба. Он очень обрадовался. Долго извинялся, что они вас не дождались, – пояснила родственница.
Туркина удивленно уставилась на нее.
– Как? Ты сказала, что мы добрались? Но откуда ты знала?
– О!
Рыжеволосая театрально положила себе руку на сердце и закатила глаза.
– Здесь, в этой трепетной и нежной груди, обитает интуиция, которая никогда меня не подводила! Если бы с тобой что-то случилось, сердце бы мне подсказало! От него не скроешь даже самой малости, даже легкой угрозы. Сейчас же интуиция подсказывала, что ты просто слегка заплутала. Когда же физкультурник уточнил, что с тобой еще и… э-э… молодой человек, я окончательно успокоилась. Пока, молодежь, я ставлю чайник!.. «Шумел камыш, деревья гнулись, и ночка те-емна-ая была…»