Петруччо. Я и сам еще не знаю, куда я бегу.
Шут. А вот мне сдается, что ты никуда не убежишь.
Петруччо. Почему же это тебе так сдается?
Шут. Потому что ты вот сидишь и думаешь: не вернуться ли мне?
Петруччо. Я не думаю. Я жду. Должна прийти дама. Впрочем, может быть и не придет. Но на всякий случай надо подождать. А ты иди.
Шут. Куда идти-то! Я ведь по твою душу пришел. Образное выражение. И должен признаться, кое-что для меня тут есть. И для легкой шутки, и, извините, для сарказма.
Петруччо. Пошел, кретин. И подальше уйди, чтобы мне не наткнуться на тебя.
Шут. Ты не наткнешься — я наткнусь. Пути Господни неисповедимы. Цитата.
Ушел.
Город тем временем возвращался к мирной жизни. Заблеяла овца. Залаяла собака. Зазвонил колокол.
Первый башмачник, совершая прогулку по площади, проследовал со своей супругой мимо окон второго башмачника. Второй башмачник тоже проследовал и тоже удалился на покой. Трактирщик протирал полотенцем глиняную кружку, поглядывая на окно второго трактирщика, где тот тоже протирал кружку, независимо поглядывая на него. Миловидная дама приблизилась к окну, чтобы подышать воздухом и расстегнуть застежки платья. Обнаженно мелькнула в окне и Вторая миловидная дама. Спать тогда ложились рано. Вот уже в окнах заполыхали одеяла. Одно за другим окна погасли, подул ночной ветер.
Молоденькая девушка (по виду служанка) появилась на площади.
— Здравствуйте, ваша милость. Госпожа велела, чтобы вы вернулись.
Петруччо. Скажи госпоже, что это исключено.
Служанка. Госпожа сказала, что все можно еще исправить. Она берет это на себя.
Петруччо. Скажи госпоже, что я не хочу исправлять. Я хочу портить дальше.
Служанка. Госпожа велела поговорить с вами лично в своей опочивальне. Она говорит, если вы не придете, то между вами все кончено.
Петруччо. Значит, все кончено.
Служанка. Тогда подождите минутку, она здесь и сейчас подойдет.
Петруччо. Она здесь!
Служанка. Но она сказала, что никогда этого вам не простит.
Служанка ненадолго исчезла. Слышался горячий шепот.
Госпожа появилась внезапно. Она была закутана в шаль. Она зябла и простуженно кашляла.
Она. Простите, что у меня такой вид. Я простужена.
Петруччо. У вас прекрасный вид!
Она. Бросьте!
Она обняла его, засмеялась, посмотрела в глаза проницательно и весело.
— Ну что? Как настоящий мужчина убежал от большой любви? Была бы поменьше, остался бы?
Петруччо. Я убежал не от тебя.
Она. От кого же? Ты был мой. Значит, убежал от меня. Правда, подружка моя, Доротея, на что-то рассчитывала. Но не тут-то было.
Петруччо. Промокла! В такую ночь, больная!
Она. Ну. Как же вы собираетесь жить дальше? Конкретно. Там же нужна какая-то профессия, или как это у них называется?
Петруччо. Буду куплетистом.
Она. Зачем вам это! Так уж невозможно жить здесь? Люди живут.
Петруччо. Не могу видеть этого. Которому сломал позвоночник. Я не хотел. Теперь он ходит вот так. (Показал, согнувшись под прямым углом.) Так теперь и будет ходить до конца жизни. И все время, то и дело встречался бы мне. Нарочно попадался бы мне на глаза.
Она. Да это же страшный человек! Вспомни, какой он был, когда ходил еще так! (Показала, как ходил, выгнувшись величаво.) Хитроумный, вкрадчивый такой вампирик! И вот, ты из-за него бежишь от меня?
Петруччо. От тебя?.. Ты знаешь, чего мне это стоит. Я от этой жизни бегу. Базар больных честолюбий. Все самоутверждаются. «Я такой. А ты какой? А я — вот такой!» Я думал: как жил, как живу, будет так продолжаться до ста лет. Вдруг разом! Все лопнули связи! Зависимости, неудобства! Один лишь поступок! Простое решенье! И — к Богу, и к черту! Разнузданная беззаботность! Всем мир объявляю почетный! В дорогу! Куда? А, не знаю, по белому свету!
Она. Пешком?
Петруччо. Ну и что? Подвезут по дороге — подъеду.
Она. Там будет лучше?
Петруччо. Будет иначе. И этого достаточно.
Она. Нет, дорогой мой, всюду одно и то же. Будет только помельче, пожальче. Станешь куплетист по нумерации талантов, скажем, номер семнадцать. Это в лучшем случае. А восемнадцатый будет тебя подсиживать.