Заметим еще и то, хотя сие и не подчеркивается в Евангелиях, но легко читается между строк, что Иисус преломил именно один хлеб, а не пять, и не семь, как это было описано в других хорошо известных случаях. Тут нет наших фантазий, ибо не кто иной, как Павел подчеркивает, что евхаристический хлеб — «один хлеб» (1 Кор 10:17). Да и в важнейшем памятнике послеапостольского периода — «Учении Двенадцати Апостолов» — приводятся такие слова: «этот хлеб преломляемый быв рассеян по холмам и, будучи собран, сделался единым...» (Дид 9). И здесь мы, как и в случае с хитоном, видим явную символику единицы. Пусть же читатель сам судит, возможно ли причаститься от одного хлеба в приходах, насчитывающий несколько десятков тысяч прихожан. При буквальном понимании, конечно, сие невозможно, однако при духовном понимании причастия одного хлеба не может вызвать ни малейших затруднений.
Последний приведенный нами фрагмент свидетельствует, что слово «хлеб» (в разных языках) может обозначать не только собственно буханку, но и в более широком смысле — зерно, из которого пекут хлеб. Кроме того, в некоторых случаях речь может идти либо собственно о зерне (ср. Ин 12:24; 1 Кор 15:37), или же, хотя речь идет о хлебе, понятно, что подразумевается вовсе не каравай, как в выражении «хлеб на полях» (ср. Пс 64:14). И вот, считая для себя символику хлеба изъясненной, мы должны понимать, что хлеб, хотя и будучи продуктом родственным зерну, не обязательно являет собой его синоним в языке символов. Поэтому скрывающиеся за сими символами понятия могут быть соответственно отличны друг от друга, и отличие сие состоит в том, что если к сим образам применим такой язык, хлеб является продуктом наиболее глубокой переработки зерна, оно же, в свою очередь, есть сырье для хлеба. То есть зерно есть в известном смысле символ чего-то не столь совершенного, нежели символ хлеба. И о пшенице, из которой пекут хлеб, уже нельзя говорить как о совершеннейшем из учений, но скорее, как о присущем человеку знании. Впрочем, последнее замечание относится к нюансам.
Очень интересно взглянуть на повествующие о хлебе и его роли в учении Христа фрагменты апокрифов: «До пришествия Христа не было хлеба в мире. Как в раю, где был Адам, было много деревьев, пищи животных, не было зерна — пищи людей. Человек питался, как животные. Но когда пришел Христос — совершенный человек, Он принес хлеб с небес, чтобы человек питался пищей человека.» (Филипп 15 ). Этот взгляд тем более следует оценить, если вспомнить, что во времена Моисея символом самой совершенной пищи была манна с небес. И нас не должно смущать то, что слово Божие было и до прихода Иисуса, ибо, как будет показано чуть позже, слово сие символизируется для иудаизма камнем, а не хлебом. «Хозяин в домах нажил всякое: и детей, и рабов, и скот, и собак, и свиней, и пшеницу, и ячмень, и солому, и траву, и кости, и мясо, и желуди. Но он мудр, и он познал пищу каждого: перед детьми он положил хлеб... пред рабами он положил пшеницу, и скоту он бросил ячмень и солому... Собакам он бросил кости, а свиньям он бросил желуди... Так и ученик Божий... Формы телесные не введут его в обман, но он посмотрит на состояние души каждого... Есть много животных в мире, имеющих обличье человека [!!!]. Когда он познает их, свиньям он бросит желуди, скоту он бросит ячмень, и солому, и траву, собакам он бросит кости, рабам он даст всходы, детям он даст совершенное.» (Филипп 119).
Итак, мы пришли к выводам, которые на самом деле находились на поверхности, правда, для демонстрации этого нам пришлось бы переписать всю шестую главу Евангелия от Иоанна. Мы этого делать не будем в надежде, что читатель сам не поленится прочитать ее, однако некоторые фрагменты привести необходимо: «Вы ищете Меня не потому, что видели чудеса, но потому, что ели хлеб и насытились. Старайтесь не о пище тленной, но о пище, пребывающей в жизнь вечную, которую даст вам Сын Человеческий.» (Ин 6:26,27); «Хлеб Божий есть тот, который сходит с небес и дает жизнь миру. Я есмь хлеб жизни; приходящий ко Мне не будет алкать, и верующий в Меня не будет жаждать никогда.» (Ин 6:33,35,48); «Сей-то есть хлеб, сшедший с небес.» (Ин 6:58).
А теперь повторим вопрос, поставленный Иисусом ученикам Своим: «Кто верный и благоразумный домоправитель, которого господин поставил над слугами своими раздавать им в свое время меру хлеба?» (Лк 12:42; Мф 24:45). Ознакомившись с контекстом, читатель сам может определить степень риторичности этого вопроса, ибо из него яснейшим образом следует, что Иисус говорит совсем не о Себе.
Хлеб, однако, является далеко не единственной разновидностью пищи, упомянутой в Библии, и у того, кто не праздно, но со вниманием и разумением читал нашу книгу, к настоящему моменту должны были созреть вопросы о символике и других сортов пищи, в том числе, относящиеся к символике рыбы. Читателю же менее тщательному мы можем напомнить, что в обоих случаях чудес насыщения толп, рассмотренных нами при постановке вопроса об арифмологии, Иисус кормил народ не только хлебами, но и рыбами: «Он взял пять хлебов и две рыбы, воззрев на небо, благословил и преломил хлебы и дал ученикам Своим, чтобы они раздали им; и две рыбы разделил на всех.» (Мк 6:41; Мф 14:19; Лк 9:16; Ин 6:11). Отметим, что уникальность этого описания заключается в том, что оно точно совпадает во всех четырех Евангелиях. Хлеб и рыба не случайно стоят рядом, — можно привести и другие примеры подобного сочетания: «Когда вышли на землю, видят разложенный огонь и на нем лежащую рыбу и хлеб.» (Ин 21:9).
В истолковании символики рыбы некоторую помощь нам может оказать православная «Библейская энциклопедия»: «Изображение рыбы долгое время служило выразительною эмблемою для христиан первенствующей Церкви. Греческое название ихтис составлено из первых букв следующих слов: Иисус Христос, Сын Божий, Спаситель.» К этому можно было бы добавить, что рыба — тварь Божия, которой из всех наиболее присуща такая черта, как безмолвие, и к этому достоинству рыбы мы советуем читателю еще вернуться. Помимо прочего рыбы суть самые высокоорганизованные создания, не совокупляющиеся для продолжения рода. Последнее наблюдение может быть развито во многих направлениях, но нам, в особенности на несколько более позднем этапе наших исследований, будет особо важен тот факт, что в отношении рыбы абсолютно бессмысленна символика блуда.
Вспомним теперь, что антитезой рыбе, самым худшим, что может быть ей противопоставлено, является змея, представляющая на протяжении всей Библии образ греховности, зла, лжи, коварства. Здесь уместно, вновь приведя высказывание Иисуса: «Будьте мудры, как змии, и просты, как голуби.» (Мф 10:16), - заметить, что голубь, символизируя чистоту (простоту), вероятно, не обладает требуемой мудростью, что же до змея, то, обладая мудростью, он, понятное дело, не имеет нужной чистоты. В обоснование противопоставления рыбы змею вспомним нагорную проповедь: «Есть ли между вами такой человек, который, когда сын его попросит у него... рыбы, подал бы ему змею?» (Мф 7:9,10). Все сказанное приводит к выводу, что рыба является символом святости и праведности. Пообещав вернуться к этому вопросу, заметим, что святость может быть как истинной, так и ложной, фарисейской.
Последний цитированный отрывок обращает на себя внимание и другими резкими противопоставлениями, ибо этот же фрагмент Луки целиком звучит так: «Какой из вас отец, когда сын попросит у него хлеба, подаст ему камень? или, когда попросит рыбы, подаст ему змею вместо рыбы? Или, если попросит яйца, подаст ему скорпиона?» (Лк 11:11). Ясно, что и яйцо, из коего вылупляется птенец, являясь символом источника новой жизни, противопоставляется скорпиону, символизирующему в Библии страдание и смерть, и стоящему в библейских повествованиях почти всегда рядом со змеей (Вт 8:15; Лк 10:19).
Но тогда и хлеб имеет антителу в виде камня. Позволим себе заметить, что сие не есть единственное противопоставление камня хлебу. Вспомним слова искусителя: «Если Ты Сын Божий, скажи, чтобы камни сии сделались хлебами.» (Мф 4:3; Л к 4:3). Из всего этого нетрудно сделать обобщение: камень символизирует мертвый закон в противовес живому учению. Обоснованность положения об образной связи закона с камнем не вызывает никаких сомнений и с позиций Ветхого Завета. Не случайно же скрижали, на которых был начертан Божиим перстом закон, были не из чего другого, как из камня — не из золота или серебра, не из меди, не из дерева: «И сказал Господь Моисею: ...дам тебе скрижали каменные, и закон и заповеди, которые Я написал для научения их.» (Исх24:12); «и дал ему две скрижали откровения, скрижали каменные, на которых написано было перстом Божиим.» (Исх 31:18).