Скажем еще, что, как видно из только что цитированного отрывка, «из чрева потекут реки воды живой», — иными словами, аналитический разум в свою очередь может становиться источником воды живой. И, наконец, скажем об этом загадочном нечто, что сие не должно относиться к чему-то тайному, ибо является одной из проявленных стихий природы.
Почти вплотную к разрешению сей проблемы подводят нас слова из книги Премудрости Соломона: «Надежда неблагодарного растает, как зимний иней, и выльется, как негодная вода. » (Прем 16:29). Но, если бы кто хотел найти подобную мысль непременно в канонических писаниях, то мы могли бы предложить такому читателю книгу Иова: «Поднимается ли тростник без влаги? растет ли камыш без воды? Еще он в свежести своей, и не срезан, а [без них] прежде всякой травы засыхает. Таковы пути всех забывающих Бога; и надежда лицемера погибнет.» (Иов 8:11-13).
Размышления над всем сказанным приводят к выводу, что как раз надежда и обладает всеми искомыми нами свойствами. Последняя выдержка, как и пример книги Премудрости Соломона, связывает воду, влагу с надеждой в отрицательном утверждении: без воды нет надежды. И действительно, легко видеть, что без осознанной через разум надежды невозможно существование человека. Однако вода связывается с надеждой и в положительном смысле, причем здесь мы отмечаем, что надежда не только не лишает человека сознания, но способна очищать его: «Всякий, имеющий сию надежду на Него [Христа], очищает себя так, как Он чист.» (1Ин 3:3).
Являясь чистой средой, надежда необходима для существования святости, и только в надежде святость и может быть сохранена. Однако надежда может претворяться в откровение-вино. С верой надежда способна становиться твердой, подобно земле, однако в отсутствие веры надежда может предстать стихией, в которой можно утонуть. Для иллюстрации последнего, предложим читателю представить себе, на что именно может надеяться человек, не имеющий веры. Заметим еще, что, как надежда может быть без веры, так и вера может случаться без надежды — вспомните: «и бесы веруют, и трепещут» (Иак 2:19), но не могут надеяться так, как сыны света.
Для ветхозаветной традиции немаловажная символика была заключена в источении воды из камня: «И сказал Господь Моисею: ...ты ударишь в скалу, и пойдет из нее вода.» (Исх 17:5,6); «Вот, Он ударил в камень, и потекли воды, и полились ручьи.» (Пс 77:20 см. тж. Чис 20:1-13; Пс 113:8, Ис 48:21). В символическом смысле в подобной метаморфозе нет поражающего воображения чуда, ибо обетования Всемогущего, заключенные в Законе, являются источником надежды и упования.
Мы не сможем избавиться от недоумений, если не обратим большего внимания на фрагмент, свидетельствующий о чреве как об источнике воды, то есть о разуме как об источнике надежды, ибо в дальнейших словах содержится кажущееся иным изъяснение сего образа: «Кто верует в Меня, у того, как сказано в Писании: из чрева потекут реки воды живой. Сие сказал Он о Духе, Которого имели принять верующие в Него: ибо не было на них Духа Святаго...» (Ин 7:38,39). А как же связано сказанное Иисусом с открытой выше символикой?
Само упоминание Духа Святаго в связи с водой живой не должно ввести нас в заблуждение, ибо Дух есть и в хлебе, и в вине, и в воде, и во многих последующих образах. Но здесь Иисус говорит о Духе в связи с чревом и водой в том смысле, что чрево подразумевается одного, имеющего на себе Духа Святаго, а вода, служащая надеждой, — другого, сей надеждой очищаемого. Сей смысл перекликается с повелением Апостола Павла Тимофею: «Занимайся чтением, наставлением, учением. Не неради о пребывающем в тебе даровании... О сем заботься, в сем пребывай, дабы успех твой был для всех очевиден. Вникай в себя и в учение,.. ибо так и себя спасешь и слушающих тебя.» (1 Тим 4:13-16).
Недавно мы, говоря о вине для отроковиц, пришли к заключению, что некоторые из пророчеств спорны. Второй подобный пример ожидает нас вскоре. В обоих случаях мы сможем символическим ключом высшего разумения, разумения не по букве, но по духу, открыть смысл, заставляющий онеметь перед всем величием и изяществом заключенной в нем мудрости, в то время как богословы, не владеющие сим ключом, только недоуменно пожимают плечами: «Отпускай хлеб твой по водам, потому что по прошествии многих дней опять найдешь его.» (Ек 11:1).
Можно отметить, что вода как надежда соответствует не только библейской символике, но и бытовому опыту. Так, без воды-надежды не может существовать человек, однако, если насыщать его одной только водой, он погибнет. Иными словами, надежда может быть и пагубной. Не в этом ли символический смысл потопа? Весьма поучительная аллегория для современного мира — века сего!
Вода, как мы отметили, является одной из проявленных стихий природы. Причем смысл ее символики заключен в надежде. В дальнейших попытках отыскать разрешение тайн образов остальных трех стихий нам будет легче всего пойти по пути анализа понятий, которые чаще других оказываются стоящими рядом с тем, что символизирует собою вода, — с надеждою. Проводя такой анализ, трудно начать с чего-либо иного, чем с классического для традиционного христианства сочетания трех основ, указанных Павлом: «Теперь пребывают сии три: вера, надежда и любовь...» (1 Кор 13:13).
Существует ли какое-либо соответствие сих трех стихиям мира и каково это соответствие? Кто из сих трех скрывается, например, за образом земли?
Нам кажется совершенно естественной ассоциация земли с верой. Но подобное утверждение едва ли удовлетворит любого читателя. Для того же, чтобы обосновать такое наше мнение, можно привести Иисусово истолкование знаменитой притчи о сеятеле. Но прежде сама притча:
«Вышел сеятель сеять; и, когда сеял, случилось, что иное упало при дороге, и налетели птицы и поклевали то. Иное упало на каменистое место, где немного было земли, и скоро взошло, потому что земля была неглубока; когда же взошло солнце, увяло и, как не имело корня, засохло. Иное упало в терние, и терние выросло, и заглушило семя, и оно не дало плода. И иное упало на добрую землю и дало плод, который взошел и вырос, и принесло иное тридцать, иное шестьдесят, и иное сто. И сказал им: кто имеет уши слышать, да слышит.» (Мк 4:3-9; Мф 13:3-8; Лк 8:5-8). Последнее восклицание является общим указанием на наличие тайны, которую в данном случае Иисус и разъясняет:
«Сеятель слово сеет. Посеянное при дороге означает тех, в которых сеется слово, но к которым, когда услышат, тотчас приходит сатана и похищает слово, посеянное в сердцах их. Подобным же образом и посеянное на каменистом месте означает тех, которые, когда услышат слово, тотчас с радостью принимают его, но не имеют в себе корня и непостоянны, потом, когда настанет скорбь или гонение за слово, тотчас соблазняются. Посеянное в тернии означает слышащих слово, но в которых заботы века сего, обольщение богатством и другие пожелания, входя в них, заглушают слово, и оно бывает без плода. А посеянное на доброй земле означает тех, которые слушают слово и принимают, и приносят плод один в тридцать, другой в шестьдесят, иной в сто крат.» (Мк4:14-20; Мф 13:18-23; Лк 8:11-15). То есть, каждая из описанных категорий, слушающих слово, обладает разного качества верой, способной принести и соответственно различный плод.
Так, земля при дороге оказывается такой верой, которая не способна принять слово — исчезающе малой. Особого взгляда заслуживает каменистая земля, «каменистое место», уже в силу вскрытой символики камня. И вот такая, неотделимо связанная с мертвым законом вера, не позволяет растению иметь глубокий корень, отчего вера становится непостоянной. Есть в притче и земля, «произращающая тернии и волчцы» (Евр 6:8), символизирующая неразборчивость в вере, готовность верить чему угодно. Наконец притча повествует и о доброй земле — вере, приносящей много плода.