Направляю камеру на генералов, идущих к своим автомобилям. Одряхлевшие франкистские генералы обвешаны орденами, они охотно позируют, улыбаются. Снимаю их крупным планом. О, если бы они знали, что снимает их советский кинооператор, который тридцать лет тому назад снимал на баррикадах Мадрида! Тогда нас разделяли несколько домов, объятых пламенем, кусок мостовой; попадись я тогда в руки этого мило улыбающегося перед кинокамерой старикашки — разговор был бы коротким. Еще один крупный план… Грасиас — благодарю…
* * *
Мы завершали путешествие, направляясь из Малаги через Севилью в Толедо, Мадрид. Степи, холмы, степи. Автобус мчал нас по землям Ламанчи. Здесь из города Пуэрто Лапиче начал свой скорбный путь рыцарь Печального образа. На безлюдной в полуденный час площади города ему поставлен памятник. Благородный рыцарь и по сей день продолжает свой путь. Сражается, терпит обиды, мечтает о торжестве добра. Множество испанских деревень обезлюдели, стоят вымершие, с заколоченными окнами, люди ушли. От голода крестьяне бегут во Францию, Англию, Бельгию, Швейцарию, Западную Германию. Неоглядные пространства земли пустуют, дичают.
К Мадриду автобус мчал нас по толедской дороге. Мучительно знакомые места, которые навсегда остались в памяти, Ильескас, Торрехон де ла Кальсада, Хетафе… По этой дороге войска Франко рвались к Мадриду, здесь в октябре 1936 года шли жестокие бои. На этой самой толедской дороге я снимал бесконечные толпы идущих к Мадриду беженцев.
Сейчас там, где каждая пядь земли была изрыта снарядами и бомбами, выросли новые дома, поселки, виллы. Вот на этом поле в погожий октябрьский день тысячи мадрндцев вышли на строительство оборонительных рубежей.
И вот уже Карабанчель-Бахо, рабочий район, где бои шли на баррикадах, где каждый дом был крепостью, Толедский мост, Гран-виа, бульвар Кастельяно. Знакомые перекрестки, дома, запомнившиеся спуски в метро, куда бежали обезумевшие от ужаса люди, когда над головами нависал звенящий гул трехмоторных «юнкерсов»…
Сейчас, вглядываясь в облик залитого солнцем, безусловно одного из красивейших городов мира, можно только, углубляясь в воспоминания, найти черты Мадрида дней войны. Какой город не изменится за тридцать лет! Много построено, выросли новые кварталы, поднялись новые дома в центре, город оживлен, в его артериях ощущается деловой ритм. Источники этого ритма большого бизнеса — на улице Алькала. Здесь тихо. Сонными громадами высятся серые здания банков. За этими зеркальными витринами и дверьми с золотыми буквами названий банков вершатся судьбы современной Испании. Низкий жизненный уровень людей труда, промышленные «бумы», кризис в сельском хозяйстве, дубинки, гуляющие по головам демонстрантов, показная роскошь десятков семей, «средний годовой доход на душу населения», в котором в одной куче учтен и «заработок» автомобильного короля и «доход» рыбака и шахтера, — такова адская кухня экономики франкистской Испании.
Оживленный Мадрид это — парадный фасад страны, полной острых противоречий, жгучих, нерешенных проблем. То, что зреет за кулисами фасада — в рабочих поселках, в аудиториях университетов, в шахтах и цехах завода, теперь все чаще прорывается наружу.
Я помню тебя, Мадрид, другим. Погруженным ночами в темноту, окутанным дымом пожаров, опустевшим, тревожным.
Я прохожу по городу с камерой в руках. На площади Эспаньа — памятник Сервантесу. Рядом с обелиском бронзовый Дон-Кихот верхом на Росинанте и Санчо Пансо на осле. Окраины этой части Мадрида отодвинулись сейчас далеко. А осенью 1936 года шлем бронзового рыцаря едва возвышался над каменной баррикадой, возведенной здесь жителями Мадрида.
Чуть повыше на улице Гран-виа кинотеатр «Капиталь». Прохожих пронзает жгучий взгляд несравненной Софи Лорен. Помню, как здесь, в длинной очереди, кутаясь в мокрые одеяла, стояли под моросящим дождем милисианос. Ветер рвал протянутое через улицу полотнище «Но пасаран!», а из витрины кинотеатра на озябших людей глядел с озорным прищуром Василий Иванович Чапаев в заломленной папахе.
В зрительном зале во время эпизода «психической» атаки прозвучал голос из репродуктора: «Батальон «Куатро вьентос» — на выход!» — застучали приклады винтовок, и два десятка человек, шагая через головы сидящих в проходах, двинулись к дверям. Проходили боком, озираясь на экран, где белогвардейские русские офицеры шли напролом под пулеметы точь-в-точь, как марокканцы под Хетафе…
А наискосок от «Капитоля» был отель «Флорида».