— Без очков я вижу точно так же, как в очках.
— «Тогда влезай на „керосинку“», — сказал Ральф. Мы поехали к насыпи, — рассказывает Марни. — Ральф обратил на меня внимание, когда мне исполнилось одиннадцать.
Она села к нему за спину, обхватив коленками мотоцикл и упершись ступнями в педали.
«Держись крепче, очковая змея», — сказал Ральф.
Марни обеими руками ухватилась за его кожаную куртку.
«Не так». Ральф разжал ее пальцы и сцепил их у себя на груди.
— Я повисла на нем, как лягушка на стенке банки, — говорит Марни.
Она упиралась головой ему в лопатки, прижималась щекой к кожаной куртке, вдыхала запах ветра, кожи, бриолина и чувствовала, как напрягаются его мышцы.
— Мне было страшно, — говорит Марни. — А вдруг я упаду! Руки и ноги затекли, внутри все прямо огнем палит. Как на «американских горах»: в животе как будто что-то обрывается… Он был со мной очень ласков, — продолжает она, — а возле насыпи не было ни души.
Мы сидели на траве, изредка переговаривались.
Кругом раскиданы банки от кока-колы, а трава высокая, но уже пожелтевшая. Марни сидела на земле рядом с Ральфом; он прислонился к своему «кавасаки», вытянул ноги, закинул их друг на дружку и скрестил руки на груди, подставив лицо солнечным лучам. Черный шлем он повесил на руль.
— Свои потные руки я прикрыла юбкой, — говорит Марни.
Она видела, как Ральф дышит, волосы у него слиплись прядями и блестели. Зачесаны они были назад. А на подбородке у Ральфа торчали крохотные щетинки.
— Я почти что не дышала, — рассказывает Марни, — и сидела тихо-тихо. Главное — не шевелиться. Я старалась помалкивать, только на его вопросы отвечала.
«Тебе нравится у скаутов?» — спросил Ральф.
«С девчонками скучно, — сказала Марни. — Лучше бы я была с волчатами. Тогда можно было бы ночевать в лесу, у костра».
«Да брось ты! — сказал Ральф. — Ты ж сама девчонка».
— На мне были белые носочки и красные сандалии, — вспоминает Марни. — Как было здорово, — продолжает она. — Один раз он даже брал меня на речку купаться.
Он знал одно местечко за городом. Марни тем временем перестала бояться крутых виражей.
— Он плавал как рыба, — рассказывает она. — И носил черные плавки с завязками на боку.
Когда он вниз головой прыгал с обрыва в воду, Марни смотрела на впадинку между его ягодицами, не прикрытую плавками.
«Ну давай! — сказал Ральф. — Жир не тонет!»
— Я боялась, — сообщает Марни, — что течение меня снесет. Но в воду все-таки полезла. А он сидел на другом берегу и смотрел, как я к нему плыву. Я вообще часто делаю то, чего больше всего боюсь, — поясняет Марии. — Так приятно, когда страх все тело сковывает. Жутко приятно.
А зимой, — рассказывает она, — Ральф уехал в другой город учиться. Он обещал мне писать. Но до самого рождества так ни строчки и не прислал. А у меня адреса его не было.
В первый день рождественских праздников его «кавасаки» стоял у тротуара возле дома, где живут его родители.
— Я до него не дотрагивалась, — говорит Марни.
Она стояла около мотоцикла и ждала, когда появится Ральф.
Смотрела на входную дверь, потом на окна, где в гостиной горел свет. Было четыре часа, уже темнело.
«Ты что здесь делаешь? — спросил Марнин отец, он как раз собирался поставить в гараж машину. — Ступай наверх, к матери».
После, уже в детской, она слышала, как взревел мотор и «кавасаки» умчался.
— Ральф больше не мог оставаться командиром у волчат, — говорит Марни, — он ведь жил в другом городе.
— Мне пора идти, — говорит Марни и поднимается со стула.
— Куда это ты, Марни? — спрашивает молодая сотрудница. — Нельзя же просто так взять и уйти.
— Я тут кое-что придумала, — отвечает Марни.
— Что же именно?
— Я подумала, что если соберу рюкзак, подстригусь совсем коротко, зачешу волосы назад, обмотаю грудь шарфом, чтобы она стала плоская, надену брюки и свитер, то смогу пойти к волчатам. Мама будет плакать, а отец, ясное дело, раскричится.
— Минутку, — перебивает старшая, встает из-за стола, подходит к Марни, берет ее за плечи и вновь усаживает на стул. — Это ты просто так подумала.
На ней темные чулки и тяжелые туфли, словно она собралась в горы.
— Так дело не пойдет, — поддакивает младшая и тоже берет Марни за плечо.
Марни следит, чтобы выражение лица не изменилось, Переводит взгляд с одной на другую. Женщины заслоняют окно.
— Ладно, — говорит Марни. — Инга бежала впереди, а Ральф за ней.
Она слышит, как обе с облегчением вздыхают.
— То-то же, — говорит младшая.