— Можем приступить к этому сейчас, если хочешь.
— Не утомляй Луси слишком сильно, солнышко, — попросил племянника Патрик. — Да и сам не переутомляйся. Завтра вы оба должны быть в отличной форме.
Завтра... Луси с тревогой подумала о завтрашнем дне. Маккинли рассказал ей, что Кену недавно провели курс интенсивной терапии и завтрашнее прямое переливание крови должно стать заключительной стадией лечения. Луси надеялась, что после этого дела у Кена пойдут на лад. Ей меньше всего хотелось возвратиться домой с разбитым сердцем и ощущением провала предпринятой миссии.
8
Процедура прямого переливания крови прошла как нельзя лучше. Кен перенес ее хорошо, а Луси почти ничего не почувствовала. К следующему утру у нее осталось лишь легкое головокружение, но во время завтрака она забыла и о нем. Врачи, оценив состояние Кена, единодушно пришли к заключению, что его шансы на окончательное выздоровление значительно повысились. Причем особую роль в этом сыграл именно тот факт, что Луси оказалась для мальчика идеальным донором. Доктора в один голос твердили, что Кену необычайно повезло в том, что Луси вообще существует на свете, иначе ему пришлось бы лечиться еще очень долго. Даже будь у малыша брат или сестра, их кровь могла и не подойти.
Луси попросила у администрации больницы позволения дать интервью представителям прессы, которые поместили бы на страницах своих изданий рассказ об уникальном случае Кена. Она надеялась, что, узнав эту историю, многие тоже захотят стать донорами и повторить ее собственный опыт.
Разумеется, прежде всего Луси заручилась разрешением Маккинли. Тот поначалу сильно сомневался в целесообразности ее затеи, но потом согласился, выдвинув единственное условие — фотографии его племянника не должны попасть в газеты. На том и порешили. Луси дала интервью, и на следующий день ее рассказ появился на страницах многих печатных изданий.
Однако на этом дело не кончилось. В тот день, когда Патрик забрал Луси из больницы, у крыльца его дома их встретила кучка репортеров. Тогда-то и проявились скрытые качества характера Патрика Маккинли, а именно: решительность, властность и непреклонность.
Роберт непременно пожурил бы своего молодого хозяина за некоторые выражения, употребленные им в разговоре с репортерами, но Луси была на стороне Патрика. Она тоже считала, что никто не имеет права вмешиваться в личную жизнь людей, даже если те сами приглашали журналистов. К тому же Луси дала согласие только на одно-единственное интервью. Про себя она решила, что, если репортеры возьмут ее в осаду, она немедленно улетит домой.
Об этом она и сообщила Маккинли, когда тот увел ее внутрь особняка, подальше от вспышек фотоаппаратов назойливых папарацци.
— Никуда ты не улетишь! — возразил Патрик, сердито блеснув глазами.
Глядя на него, Луси подумала, что гнев странным образом делает его еще более красивым и желанным. Кроме того, Патрику очень шел светло-серый костюм, который был на нем сегодня, а также белоснежная шелковая рубашка и галстук под цвет глаз. Луси долго не могла отвести взгляд от него, как было всякий раз, когда они встречались. Тот тоже смотрел на нее во все глаза, словно никак не мог насмотреться. Небольшая разлука, продолжавшаяся все то время, пока она была в больнице, как будто еще больше усилила их взаимное влечение. Сейчас Луси уже не могла сказать, как долго она сумеет удержаться от того, чтобы не броситься ему в объятия.
Патрик, похоже, переживал нечто подобное. Во время визитов в больницу он старался не подходить к Луси слишком близко, особенно если она была в ночной сорочке. Они старались не соприкасаться, не целовались, когда прощались, только молча смотрели друг на друга. К сожалению, во время небольшого инцидента с представителями прессы, когда Патрик вел Луси сквозь кучку столпившихся у входа в дом репортеров, он обнял ее за талию. Этот почти машинальный жест одинаково сильно подействовал и на Луси, и на Патрика.
— Ты останешься здесь до конца недели, — заявил он тоном, не терпящим возражений. — И непременно посетишь со мной театр!
— Нет, ничего не получится, — покачала головой Луси.
Она старалась говорить твердо, но ее сердце ускоренно стучало в груди от волнения.
Во время этого разговора они с Патриком стояли друг против друга в холле у подножия лестницы.
— Если ты не согласишься пойти со мной в театр, я тебя сейчас поцелую, — пригрозил он.
Луси продолжала смотреть на него, не находя слов для ответа. Ее одновременно испугали сразу две возможности — что Патрик действительно может ее поцеловать и что он все-таки не сделает этого. В ее воображении тут же начала вырисовываться картина этого поцелуя. Судя по угрожающим ноткам в голосе Маккинли, его намерения были вполне серьезными, а в его действиях вероятнее всего не будет нежности. Предполагаемый поцелуй окажется страстным и жаждущим.