Она не помнила, когда в последний раз читала роман.
Если эту книгу вообще можно было назвать романом.
Пролистав книгу, Ванда нигде не увидела чего-то такого, что хотя бы отдаленно напоминало диалог. Возможно, Гертельсман — современный писатель, и в его романах люди вообще не разговаривают — как те, в телевизоре, когда выключишь звук. Именно это ей и предстояло установить.
Не ищи страдание, оно само найдет тебя. Не сей его, оно само взойдет и заколосится. Не поливай его своими слезами, ибо и без них оно поднимется выше тебя. Не питай его кровью своей, ибо и без нее когда-нибудь оно расцветет на челе твоем. Помни только, что им ты ничего не сможешь искупить. Ничего.
6
Прохладный вечер незаметно сменился холодной беззвездной ночью. Инспектор Беловская вышла из подъезда. Ей нужно было обойти дом, чтобы оказаться с другой стороны. На ногах у нее были кеды, позволявшие ступать совсем бесшумно, хотя сейчас это не имело никакого значения. Просто ей нравилось легко ступать — словно с плеч упал весь груз, вся усталость прошедшего дня, а может, и что-то другое. Когда-то, когда она еще жила в центре, она каждый вечер ходила бегать в Борисов сад. Тогда Ванда почти бросила курить. Ей было в собственном теле легко, она прекрасно себя чувствовала, но не это было главной причиной ее вечерних пробежек по аллеям парка. Просто таким образом она на целый час сокращала время, которое нужно было провести дома. Тогда она встречалась с одним коллегой, с которым у нее вроде и не было серьезных отношений, но в один прекрасный день он ей заявил, что ему все надоело и он намерен жениться. И действительно, спустя два месяца женился. Только на другой.
«В этой жизни я хочу идти своей дорогой. И чтобы кто-то был рядом».
Так он ей и сказал. А она в ответ рассмеялась. Конечно же, смеялась не над ним, а над логикой его рассуждений. Над его желаниями.
Но он был упрям. Гораздо больше, чем она могла предположить.
А ведь бегом она занималась и из-за него. От злости и немного от обиды. Когда Ванда бегала, она чувствовала себя недосягаемой. Она могла убежать от всех и добраться всюду, куда захочет, но не это было ее целью. У нее вообще не было цели. Ей нужно было правильно дышать и во что бы то ни стало все это выдержать. Но потом все куда-то исчезало, растворялось в воздухе. Все мысли улетучивались или вообще не рождались. Тело превращалось в хорошо отлаженный механизм, которым она сама управляла. Единственное, что ее тогда интересовало, было безошибочное управление этим механизмом.
С того времени сохранились только кеды.
Ее белый «опель» был припаркован где-то позади дома. Но где именно, она не помнила. Она оставила его на парковке еще в конце ноября. И с тех пор ходила туда всего два-три раза. Ванда прошлась по парковке, разыскивая машину, и, наконец, обнаружила ее в самом углу, там, где их дом упирался в соседний.
Она села в машину. Внутри было холодно, влажно и пахло плесенью. Мотор долго не заводился, но на седьмой или восьмой раз получилось. Ванда оставила его работать и включила отопление. Она не ожидала, что все получится так гладко. Посмотрев на табло, с удивлением установила, что даже есть немного бензина. «Вот это можно назвать приятным бытовым сюрпризом», — подумала она. Хотя нельзя сказать, что это ее сильно обрадовало.
Что-то мешало ей воспринимать мир таким, каким она воспринимала его час назад. Оно вклинилось между Вандой и миром, от этого в душе росла необъяснимая тревога. Ванда почти физически ощущала, как мрак вокруг нее все больше сгущается, и она погружается в некое силовое поле, которое все больше сковывает ее, мешая двигаться. Жесты стали неуклюжими и невыразительными. Ноги отказывались идти, да она и сама уже никуда не хотела. И это что-то не было страхом, который еще недавно сильно мучил ее. Это была книга Гертельсмана. И хотя Ванде удалось прочитать всего две страницы, уже самые первые фразы «Кровавого рассвета» породили в душе мрачное бессилие. Книгу нужно прочитать до утра, а она не могла заставить себя даже прикоснуться к ней. У нее совсем не осталось времени. А ведь нужно еще хоть немного поспать. Просто лечь в постель и расслабиться. Но только не с этой книгой в руках.
Ванда переключила на первую скорость и осторожно тронулась с места. Миновав несколько близлежащих улочек, она выехала на бульвар и постепенно успокоилась. «Опель» двигался очень даже уверенно. То странное постукивание, которое насторожило ее тогда осенью, не исчезло, но слышалось еле-еле. Машинка должна выдержать.
Точно без трех минут десять Ванда остановилась на заправке на Окружном шоссе, как они и договорились. Вокруг не было ни одной машины. Не выходя из «опеля», она осмотрелась вокруг, но по-прежнему никого не увидела. Пистолет под мышкой, несмотря на тяжесть, внушал ей уверенность.