— Это надо доказать!
— Помолчите, ради бога! — попросил Демин.— Далее. Находится человек, который показывает, что он передавал вам коробки от Селивановой. Коробки с магнитофонами и транзисторами знаменитых фирм «Шарп», «Сони», «Грюндиг»… Идем дальше. Во время обыска в вашей квартире найдены снимки. На одном из них та же Селиванова, и не только она, причем в том виде, который позволяет сделать недвусмысленные выводы.
— Они мне их подарили!
— Вам? Эти женщины подарили вам свои снимки, где они сняты в столь недостойном виде? Вы это хотите сказать?
— Да!
— Все они, видимо, были крепко в вас влюблены?
— Не смею отрицать,— Татулин гордо вскинул небритый подбородок.
— В вас?! — Демин смерил глазами его небольшую фигуру, оглянулся на Кувакина и, не сдерживаясь, расхохотался.— Ну, Григорий Сергеевич, с вами не соскучишься! Ладно… Продолжим. Пусть это заявление останется между нами. В протокол его заносить не станем. А то уж больно оно… смешное. Во время суда зал будет рыдать от хохота, когда это услышит.
— Нет, я настаиваю на своих показаниях,— упрямо сказал Татулин.
— Прекрасно. Мы организуем вам очные ставки с этими женщинами. Мы спросим у них, кто делал эти снимки и действительно ли они дарили их вам в знак горячей любви.
— Да ну вас в самом деле! — спохватился Татулин.— Уже и пошутить нельзя!
— Должен сказать, что время для шуток не очень подходящее,— сказал Демин.— Но продолжим. В вашей квартире найдена также пленка, где эти же снимки в негативном, так сказать, исполнении. Не будете же вы утверждать, что и пленку вам подарили? Нет? И правильно. Не надо. Это такая глупость, что ни в какие ворота не пролезет.
— Мне стыдно, поверьте… Но что делать, приходится хвататься за соломинку, зная заранее, что она не спасет.
— У меня один вопрос. Но должен предупредить, если ответите сегодня, ответ можно будет истолковать как чистосердечное раскаяние. Если вы ответите на этот вопрос завтра, то раскаяния уже не будет, а для суда это важно. Поэтому, оттянув ответ на одну ночь, вы на несколько лет оттяните свое возвращение к людям. К свободным людям. Советую ответить сейчас.
Татулин обхватил лицо руками и сидел несколько минут скорчившись, словно боялся, будто по его лицу можно что-то узнать, о чем-то догадаться. Крупные, оттопыренные уши, торчащие между пальцами, время от времени тихонько вздрагивали. Наконец, он медленно распрямился, затравленно посмотрел на Демина, на Кувакина…
— Какой вопрос? — спросил чуть слышно.
— Чья сумочка?
И Татулин снова согнулся, положив лицо в маленькие ладони.
— Я понимаю ваши колебания,— сказал Демин.— Не говорите, давно ли у вас эта сумочка, просто скажите, чья она. Хозяйка ведь всегда может заявить, что она ее выбросила…
— Хм,— горько усмехнулся Татулин.— Не в лоб, так по лбу… Какая разница… Что помер Данило, что болячка задавила…
— Итак, ее фамилия?
— Знаете, я чувствую себя предателем… Ужасно неприятное ощущение.
— Селиванова уже ничего не чувствует. И, очевидно, ее ощущения перед смертью были не лучше ваших. Вы один хотите отвечать за ее смерть?
— Что вы?! Просто мне хотелось…
— Фамилия, имя, отчество,— перебил его Демин.
— Ирина Андреевна Равская.
— Валюта тоже ее?
— Да. Понимаете…
— Это ее телефон в вашей записной книжке?
— Да.
— Адрес?
— Видите ли…
— Адрес мы можем узнать в ближайшем справочном бюро. Итак?
— Улица Парковая, двадцать седьмой дом… квартира шестая.
Татулин вдруг тонко захихикал, принялся пожимать плечами, часто перебирал пальцами, расстегивал пуговицы на рубашке, снова застегивал, потом захныкал…
— Чего это он? — удивился Демин.
— Устал,— усмехнулся Кувакин.— Отдохнуть хочет. Он отдохнет и снова будет хорошо, верно, Григорий Сергеевич?
— Да… Да… Конечно… Я отдохну… Я очень устал.
11
Выйдя из здания, Демин и Кувакин невольно замедлили шаг, вдыхая холодный свежий воздух. Машина, занесенная снегом, была почти не видна на фоне серого забора.
— Ну,— проговорил Кувакин.— Что скажешь? Татулин — главарь?
— Непохоже… Суетлив, трусоват… Игрунчик.