— Почему она кричала?
— Не знаю, — признался Ханнер.
— Она волшебница? Она ведь летела, да?
— Летела, — согласился Ханнер. — Но я вовсе не уверен, что она волшебница. Какие-то чары сеют беду. Ей может быть плохо — стоило бы пойти за ней, возможно, нужна будет помощь...
Женщина фыркнула.
— Я за летуном не побегу, уж будьте уверены! Хотите якшаться с магией — ищите мага. А я всего лишь горшечница. — Она посмотрела вдоль Новорыночной улицы. — Еще такие тут есть?
— Тут недавно кричали, но я не...
Звон бьющегося стекла заставил Ханнера замолчать.
— Полагаю, такие тут еще найдутся, — заключил он.
— Тогда я лучше посижу дома, — заявила горшечница. — А ты ступай откуда пришел. — Она вытолкнула Ханнера на улицу, нырнула в лавку и захлопнула дверь.
Ханнер огляделся.
«Ступай откуда пришел», — сказала горшечница. Но куда? Он мог просто пойти домой — хоть следить за порядком и его обязанность, никто не упрекнет его, что он не пожелал вмешиваться во всю эту загадочную магическую неразбериху, не им вызванную.
Но сам он будет себя упрекать. Он и его дядюшка — первые, к кому правитель обращается за советом, если дело касается магии, и долг Ханнера — выяснить, что происходит.
«Хотите якшаться с магией — ищите мага». Что ж, совет очевидный — и явно хороший. А лучшим местом отыскать мага в Этшаре Пряностей был Волшебный квартал.
Скорее всего маги и все остальные уже знают, что происходит, но не повредит, если он убедится в этом и узнает, не нужна ли помощь. Если спуститься по Новому рынку до Восточной улицы, а потом свернуть влево на Рыбацкую...
Несмотря на усталость, Ханнер припустил рысью.
Дорога оказалась не такой легкой, как он рассчитывал, — Рыбацкая улица не доходила до Арены, но все же спустя двадцать минут Ханнер пересек улицу Игр и оказался в Волшебном квартале.
По дороге он насчитал по крайней мере дюжину мест, где погуляла неведомая сила: разоренные лавки, летающие предметы и люди, выбитые окна и двери и удручающее число пожаров. Хотя улицы были по большей части пусты — куда более пусты, чем обычно в такое время, — те немногие люди, которых Ханнер видел, находились под действием чар: то ли пользовались магией, то ли были ею захвачены. Несколько человек при виде Ханнера убежали прочь.
Что до него самого, Ханнер пугаться не желал — он был государственный служащий, городской чиновник, и решил, что будет действовать соответственно долгу. Он продолжал путь, не позволяя вышедшим из-под контроля чарам запутать себя.
Один раз он видел, как женщина идет по улице, а над ней, футах в восьми-девяти, летит кричащий что-то мужчина. Ханнер поколебался, думая, не вмешаться ли — но тут женщина тоже поднялась в воздух и умчалась с мужчиной на буксире.
Что бы ни случилось, это явно не ограничивалось Новым рынком и Рыбачьей слободой; на глазах Ханнера люди — и вещи — летали и в Старом городе, и в Новом, и рядом с Ареной. Интересно, подумалось ему, как широко распространяется таинственное влияние, вышло ли оно за стены Этшара Пряностей? Задеты ли им другие города Гегемонии? А Малые Королевства? А земли севернее и западнее Этшара?..
Но это же чушь. Кому под силу заклинание, способное подействовать на столь огромный район?
Разумеется, чем на большую область падает заклятие, тем меньше вероятность, что его действие сохранится долго. Вполне возможно, что чары, каковы бы они ни были и кто бы их ни навел, скоро развеются, и его ночная пробежка через полгорода окажется ненужной.
Тем не менее он уже здесь — и не он один. Впереди уже звучали сердитые голоса.
Ханнер надеялся, что безумие не охватило никого из волшебников и прочих магов — это могло быть по-настоящему опасно. Он заставил себя прибавить скорости.
Он завернул за угол улицы Волшебников — и увидел толпу.
Оставался еще примерно час до полуночи, но в отличие от других мест, где побывал Ханнер, улица была полна народу. Фонари и факелы, обычно к этому часу погашенные, сейчас ярко горели. Окна и двери стояли нараспашку, и дюжины, возможно, сотни людей с возбужденным гомоном толпились вокруг. На некоторых были обычные туники, юбки, штаны; на других — мантии магов; а кое-кто явно прибежал сюда прямиком из постели — в ночных рубашках или наброшенных второпях халатах. Люди выглядели испуганными, в лучшем случае нервными.
Пока никто явно не взял на себя руководство; толпа распадалась на группки, в каждой из которых шли ожесточенные споры. Кое-кто растерянно переходил от одной группы к другой. Ханнер понял, что это те, кто, смущенные и напуганные не меньше его самого, пришли сюда, как и он, в надежде на помощь городских магов.