Тик.
Тик.
Тик.
Это было похоже на то, как разбивается стекло перед тем, как красное вино прольется на пол.
Буйвол напал. Его массивная рама направилась прямо на нас, но никто не сдвинулся с места. Никто не сделал и шага назад. Затем в воздухе раздался выстрел, за ним последовал еще один. Птицы разлетелись с ветвей деревьев и пыль наполнила воздух.
А мой отец хлопал Пирса Кармайкла по спине и ухмылялся так, словно только что заключил сделку всей жизни.
Он никогда не смотрел на меня так. Ни разу.
Я похлопал Кармайкла по другому плечу. — Еще пять секунд, и мы бы вытащили твою селезенку из грязи. — Я подмигнул. — Хорошо, что у тебя крепкие руки.
Отец бросил на меня взгляд, и я улыбнулся ему. Пошел ты, старик. Он хотел знать, хватит ли у меня смелости охотиться? Я был готов вынуть свой член и посрамить их всех.
Профессиональный охотник, шедший с нами, достал из рюкзака фотоаппарат и сделал несколько обязательных снимков Пирса, сидящего на корточках рядом с убитым двумя выстрелами животным. Для пущей убедительности в кадр попал и отец.
Ублюдки. Оба.
Мне стало плевать на Пирса Кармайкла в тот день, когда я зашел на одно из собраний их братства и услышал, как он говорил о том, что на женщинах нужно ставить ценники.
Теперь мы шли по другой грунтовой тропинке в менее густую часть саванны. Кустарниковая свинья хрюкнула где-то слева от нас, и папа подтолкнул меня локтем. Как будто он заплатил семнадцать тысяч долларов и привез меня в Южную Африку, чтобы я убил гребаную свинью. Я бы рассмеялся ему в лицо, если бы его предложение не было таким оскорблением.
Один из других мужчин, Малкольм Хантингтон, начал нести бред о налогах и химической войне. Он был сенатором на пути в Белый дом. Мне было наплевать на его политические планы, но как только он произнес ее имя, волосы на затылке встали дыбом.
Я повернул голову и пригвоздил его пристальным взглядом. — Что ты только что сказал?
— Просто сказал твоему отцу, что думаю, что моей кампании поможет, если Татум выйдет замуж за кого-то вроде Халида Фалиха.
Татум. Моя Татум. Девочка, которую я поклялся защищать с тех пор, как ей исполнилось шесть лет.
Я разразился смехом. — Халид Фалих? Нефтяник. — Из Саудовской Аравии, хотел добавить, но не стал, потому что это было лишним. Мы все знали, кто он такой и почему этот брак будет выгодным для Хантингтона и кошмарным для нас. Мы также знали, как такие мужчины, как он, относятся к женщинам.
Он кивнул, тяжело сглотнув, потому что тоже знал. Он знал, что это значит для его дочери. Просто ему было все равно.
Мы все остановились. Отец стрелял кинжалами мне в спину, я чувствовал это. Но меня это не остановило. Отец ненавидел Хантингтона так же сильно, как и я. Они были врагами с того дня, как Хантингтон занялся политикой, взаимная неприязнь была настолько сильной, насколько это вообще возможно. Но они были нужны друг другу, как спички и бензин. По отдельности они были опасны, но вместе они были смертельны. Когда ваши семьи поколениями сражаются за одно и то же дело, вы надеваете маску и играете в эту чертову игру.
Теперь этот чувак стоял здесь и говорил о том, чтобы заложить свою младшую дочь какому-то мудаку, как будто она была предметом купли-продажи. Засранец на десять лет старше ее, надо сказать. Я был в пяти секундах от того, чтобы засунуть ствол своей винтовки в задницу Малкольма.
— Замуж? — Я провел пальцами по волосам и откинул голову назад, глядя в чистое голубое небо. Если бы Бог существовал, я бы хотел, чтобы он послал горного льва разорвать горло этого человека прямо сейчас, блядь. Ей четырнадцать, блядь лет. Она еще не достигла половой зрелости? Да чтоб тебя! Я опустил голову и сузил глаза.
Он провел ладонью по затылку. Его темно-карие глаза закрылись на короткую секунду, и я уловил, как сжалась его квадратная челюсть. — Я не имел в виду прямо сейчас, Каспиан. — Его глаза открылись. — Джейкобс только что был избран, и уверен, что он выиграет переизбрание на новый срок. Пройдет как минимум восемь лет, прежде чем я смогу вписать свое имя в бюллетень. — Он вздохнул, как будто я его утомил. — Я строил планы. Думал вслух.
Да, ну, впредь думай об этом дерьме тихо.
Я кивнул один раз, но еще мгновение не сводил с него глаз, прежде чем снова начать идти.
— Думаю, что союз с Ближним Востоком — это именно то, что нам нужно, — сказал Кармайкл, скорее мне, чем Хантингтону.
Конечно, он мог так думать. Женщины были товаром. Чувства были обязательствами, а брак был всего лишь очередной деловой сделкой. Я не был с ним полностью не согласен, за исключением тех случаев, когда дело касалось этого, ее.