– Чего да чего? – ворчала бабка. – Скоро докатимся – гостей будем в Варгу водить! И так вон, дорогу протоптали, хоть на санях езжай! Никакого уважения! Ну какие ж они волки! Звание одно! Скоро ночевать домой ходить начнут, а там от бойничества и памяти не останется, басни одни!
– Ну ладно, мать, они же ребята молодые! – попыталась утихомирить ее Числомера. – Повеселиться и волкам хочется! Я тоже вот под вечер пойду на Ярилину Плешь поплясать!
– Вот подрастут, в роды вернутся, тогда бы и веселились! А то – волки, а к людям на праздник ходят! Какие же это волки!
Продолжая ворчать, старуха направилась вслед за ушедшими бойниками. Хортогость ушел в землянку.
Путь лесных побратимов лежал к Перунову дубу, расположенному на пригорке над рекой неподалеку от Ратиславля.
– Ой, смотри, все собрались уже, быстрее! – Молинка, заметив у пригорка большую толпу, пестрящую белыми, розовыми, серо-голубыми, бледно-зелеными, желтыми пятнами нарядных крашеных рубашек, побежала вперед, потом обернулась, в нетерпении подпрыгивая и звеня подвесками в ожерелье: – Далянка! Из-за тебя не начинают. Давай бегом! Весну проспим, Ярилу упустим, ты понимаешь, что с нами за это сделают!
– Да не упустим, ладно тебе! – ответила Далянка, однако прибавила шагу. – Ярила-то сам с нами.
Молинка оказалась права: их ждали с нетерпением, и, когда ватага бойников с конем и тремя девушками показалась из леса, толпа забурлила, раздались приветственные крики, угряне замахали руками, закричали, призывая их поторопиться. Старшая жрица Молигнева держала на вышитом полотенце свежий каравай и пучок сухих ячменных колосьев, сберегаемых с прошлого года. В честь праздника она нарядилась в самые лучшие красные рубахи с вышивкой, в праздничную поневу, затканную знаками земли и засеянного поля, а на голове ее красовался старинный головной убор с рогами вроде коровьих, на которых висели кисточки из красных нитей и серебряные бубенчики. Имеющая шестеро здоровых детей и четверых внуков, полная, пыщущая здоровьем и жизненной силой, старшая жрица воплощала саму Макошь угрянской земли. Причем ее младшие дочери еще не вышли замуж, а стало быть, и саму Молигневу в старухи было зачислять рановато – многие мужики с удовольствием поглядывали на ее мощную грудь и широкие бедра.
– Далянка! Где ходишь! – закричал ее старший сын, Солога, призывно размахивая руками. – Мы уж думали, тебя волки съели! Хотели уже Русавку вести!
– Иду я, иду! – Далянка подбежала к Молигневе.
Бойники тем временем смешались с толпой, каждый из подростков кинулся к своим родичам. Теперь, когда желание повидаться с матерью уже не расценивалось как измена братству и не каралось смертью, «волки» довольно часто виделись со своей родней, но все же женщины охали, обнимали сыновей, расспрашивали, как жизнь в Варге. Отцы радовались, как хорошо растут и крепнут их отпрыски, допытывались об успехах, вспоминали время своего бойничества. Там и здесь раздавалось: «Ну, совсем здоровый парень вырос, скоро женить пора! Когда домой-то вернешься, а, Соколик?» В старинных песнях, которых Лютава знала множество и пела побратимам зимними вечерами, часто говорилось об этом – как мать и отец уговаривают бойника не возвращаться к братьям, остаться с ними, даже опаивают его сонным зельем, чтобы забыл братство… И все это очень печально кончается!
Далянке и Лютомеру женщины водрузили на головы заранее приготовленные венки из цветов и зелени, такие оромные и пышные, что из-под них не было видно лиц, да и сами они почти ничего не видели. Такими же пышными травяными жгутами их опоясали, еще по одному венку надели на шеи вместо ожерелий. Поскольку покровителем бойников является Ярила, то «Ярилу» на весенних праздниках по обычаю выбирали из них. А Лютомер к тому же считался сыном Велеса, то есть – Ярилой,[5] и последние десять лет именно он ходил по полям в пышном венке, держа за руку самую красивую девушку волости. Три последних года это была Далянка. Лютомеру давно пришла пора выбирать жену – у его ровесников уже бегали семилетние дети, – поэтому люди со дня на день ждали, что он объявит о возвращении в род. Его будущую жену, а свою будущую княгиню видели в Далянке, которая и собой хороша, и родом знатна. Женщины восхищались, глядя на эту статную пару, молодежь завидовала.
И только один человек не мог смотреть на этих двоих – княжич Хвалислав. Лютомер несокрушимой стеной стоял на пути ко всему, в чем он и видел свое счастье, – к угрянскому столу и к Далянке.
Жрица Молигнева с одной стороны, а Лютава – с другой взяли Лютомера и Далянку за руки и повели по тропе в поля. Толпа молодежи и женщин двинулась вслед за ними.
И вся толпа дружно отвечала ей:
Дойдя до первого поля, шествие остановилось. Лютомер схватил Далянку в объятия и покатился вместе с ней по всходам на краю поля – чтобы передать растущим посевам благодетельную силу юного бога. Другие парни тоже похватали ближайших девушек и тоже принялись кататься, делясь с нивой своей молодой силой и удалью. Стоял визг, крик, смех, женщины хлопали в ладоши, иной раз покрикивали, чтобы «Ярилы» не заходили далеко в поле и не слишком мяли драгоценные ростки.
Покатавшись, поднявшись на ноги, уняв головокружение, со смехом поправив свои травяные и цветочные уборы, народ двинулся дальше. На каждом поле шествие останавливалось, вокруг Ярилы и Лели выстраивался хоровод, угряне плясали и пели:
5
Если коротко, связь такая: Ярила – «молодая» и «весенняя» сторона того же божества, «старой» и «зимней» половиной которого является Велес. О взаимоотношениях богов существует много разных концепций, но автор придерживается именно такой. Поскольку Велес старше, а Ярила младше, то Велеса условно можно назвать отцом Ярилы, но в ходе вращения годового круга они постоянно происходят один из другого.
6
Здесь и далее обрядовые стихи, кроме заклинания дождя, взяты из книги волхва Велеслава «Вещий Словник: Славления Родных Богов».