― Лангета? ― переспросила Ника и рассмеялась. ― Это мясное блюдо?
― Нет, ― рассудительно ответил Васька. ― Это коня так зовут. Вообще-то его полное имя Лангедок, это мы его так коротко называем. Конь старый, но умный. Неопытного седока как в люльке везет.
Егор задумчиво подпер рукой щеку.
― Помнишь Карата? ― спросил он Степку.
― А как же! ― ответил Степка, не раздумывая.
― Это старый конь, на котором мы ездили детьми, ― пояснил Егор Нике. ― Он мне как-то раз жизнь спас…
― Умер Карат через год после твоего отъезда, ― сказал Степка. ― Стоя, как и положено. В тот день он из конюшни не выходил, стоял, ждал чего-то… чувствовал, наверное. А потом упал ― и все.
Степка отвернулся и откашлялся, как делал всегда в минуту сильного душевного волнения.
― Он был как человек, ― сказал Егор Нике. Она понимающе кивнула. Ее глаза стали серьезными.
― Он был лучше многих людей, ― не согласился Степка. ― Лошади вообще лучше людей. Злобы в них нет, ненависти… Божьи создания.
Тюбик фальшиво чихнул, привлекая к себе внимание.
― И собаки, конечно, ― обратился к нему Степка. ― Верные души.
Тюбик удовлетворенно шмыгнул носом.
― А вы заметили одну вещь? ― вдруг спросила Ника. ― Вы, Степан, сказали: «Карат умер».
― Ну, да, ― подтвердил Степка, недоумевая. ― Так он уже старый был!
― Нет, я не об этом. Просто вы сказали про животное «умер». Как про человека. А про многих людей теперь говорят «сдох». Как про животных.
Ника помедлила и добавила:
― Странно…
― Ничего странного! ― горячо ответил Степка, который становился словоохотливым только тогда, когда речь шла о его ненаглядных лошадях. – Просто животные ведут себя благородней людей и жизнь свою проживают достойно. Поэтому язык и не поворачивается сказать про них «сдох». А люди ведут себя хуже гиен. Особенно в последнее время.
Степка помолчал и презрительно добавил:
― Падальщики…
― Не все такие, ― не согласилась Ника.
― Например? ― вскинулся Степка.
― Вы не такой. Егор не такой. Вася не такой.
― Много вы понимаете, ― проворчал Степка. Но комплимент ему понравился. ― Вы нас еще плохо знаете.
― Ладно, хватит философию разводить, ― вмешался в беседу Васька. ― Ника, мы на речку поедем. Если хочешь ― надень купальник. Вниманию гостей предлагаются водные процедуры.
― Вода теплая, ― поддержал Степка. ― В самый раз.
― Егор, вы с нами? ― спросила Ника.
Егор оторвался от своих мыслей. Только что он размышлял, что у подросткового возраста есть масса преимуществ. Например, Васька сразу и легко начал говорить Нике «ты». И она не возражает.
― Если не прогоните, с вами, ― сказал он уныло.
― Тогда собирайтесь. А я пока уберу со стола и вымою посуду, ― распорядилась Ника. ― Должна же быть от меня хоть маленькая польза!
― Здорово! ― обрадовался Васька, вставая. ― Обычно посуду мою я. Терпеть не могу это занятие. А посудомойку отец из принципа не покупает. Говорит, что люди уже настолько себе жизнь облегчили, что собственную задницу таскать ленятся… Ой!
Степка с размаху звезданул сына по спине.
― Пап, ты чего?
― Ничего! Иди лошадей седлай, оратор!
Через полчаса они выехали со двора: Васька на рыжем Синдбаде, Ника на покладистом пегом Лангете и Егор на чудной английской кобыле Флоре.
До Дона доехали быстро, минут за пять. Лошади шли охотно, в указаниях не нуждались. Чувствовалось, что дорога им хорошо известна.
― Лангет ― наш собственный конь, ― рассказывал по дороге Васька. ― Отец его выкупил у одного зажратого нового русского. Тот велел отправить коня на живодерню, вот отец и выкупил… Он хочет построить еще одну конюшню, для стариков. Правда, время от времени впадает в депрессию, орет, что мы разоримся на этой благотворительности, но это пустяки. Он добрый. Только кажется таким мрачным.
― А мне не показался, ― сказала Ника.
― Он у меня стеснительный, ― снисходительно объяснил Васька. ― Женщин до ужаса боится.
Вздохнул и добавил:
― Он маму очень любил.
Ника, которой Егор уже успел рассказать о смерти Васькиной матери, промолчала.
― Стоп! ― сказал Васька и натянул поводья.
Седоки сделали то же самое.
― Приехали, ― сказал Васька.
Прямо перед ними раскинулась широкая водная гладь, испещренная зелеными зарослями. Вода неторопливо текла мимо них, маленькие треугольники волн казались нарисованными под копирку.
― Ника тебе помочь? ― спросил Васька.
Ника, не отвечая, легко соскользнула с седла. Спружинила на длинных загорелых ногах, перекинула поводья за шею коня, сделал шаг вперед. Ее глаза не отрывались от далекого водного горизонта.