― Так вот ты какой, государь Тихий Дон, ― сказала она вполголоса.
Егор посмотрел в низкое небо. Облака стелились над волной, словно старый Дон недоверчиво хмурился, разглядывая гостей. Длинная осока торчала над водой, как жесткие колючие усы.
― Гроза идет, ― сказал Васька и окинул опытным взглядом багровое закатное солнце. ― Торопиться надо.
Он спрыгнул с коня и сказал Егору:
― Купаться будем по очереди. Сначала мы с Никой, потом вы.
― Почему? ― не понял Егор.
― Потому что лошадей нужно придерживать. Нельзя им сейчас воду пить. Последите, чтобы они к реке не подходили.
Васька проворно скинул шорты и с гиканьем устремился в воду. Флора, испуганная криком, захрапела, попятилась…
― Ну, ну, девочка, ― успокоил ее Егор. ― Не бойся.
Спрыгнул на землю, стараясь не смотреть на стройную загорелую фигуру в разноцветном купальнике. Но глаза, как намагниченные, так и норовили убежать в сторону.
― Знаете, как греки называли Дон? ― спросила Ника.
Егор вздрогнул от неожиданности, так тихо она приблизилась.
― Нет, ― ответил он, делая вид, что пробует крепость подпруги.
― Танаис, ― сказал Ника. ― Они звали эту реку Танаис.
― И скифы тоже? – спросил Егор.
― И скифы тоже, ― подтвердила Ника.
Развернулась, быстрым шагом дошла до реки и красиво, без всплеска, нырнула под волну.
Через минуту радостно завизжал Васька, до которого Ника незаметно добралась. Он на секунду ушел под воду, потом на поверхности показались сразу две головы. Ника что-то сказала, Васька фыркнул и вдруг ринулся вперед сильными уверенными толчками. Ника бросилась вдогонку.
― Танаис, ― сказал Егор вслух.
Непривычное имя завораживало, ласкало слух. Отчего-то Егор был уверен, что это имя женское.
Странно. Греки и скифы увидели в этой реке женское начало. Впрочем, это было очень давно. Тогда, когда река была молодой, а ее берега почти необжитыми. Когда сам человек был юн, жесток и восторжен.
― Танаис, ― повторил Егор.
Дон слабо блеснул пробегающей мимо волной. Видно старую память все еще тревожили воспоминания, оставшиеся далеко позади. В безумной, давно ушедшей юности.
Танаис…
●●●
На следующий день Егор проснулся непривычно поздно: в десять.
Тюбик ворчал, сидя в своем углу.
― Проспал? ― лихорадочно спросил Егор и подскочил с кровати. ― Прости, ради бога.
― Да ладно, ― пробурчал страдалец Тюбик. ― Привык уже.
Егор подхватил с пола часы, посмотрел на них и присвистнул. Ничего себе, прикорнул!
Выспался он отлично. Голова была легкой, мысли радостными, настроение приподнятым.
Егор быстро умылся, натянул на себя шорты с майкой, сказал:
― Пошли гулять.
Открыл дверь и Тюбик шмыгнул на лестницу.
В доме было тихо и пусто. Все давно проснулись и делом занимаются, один Егор предается лени, как какой-нибудь сибарит.
Степку он увидел во дворе. Махнул приятелю рукой, крикнул:
― Привет! Мы прогуляемся!
― Давайте, давайте, ― поощрил Степка. ― Выспались хорошо?
― Не то слово! ― бодро ответил Егор.
― К реке пойдете?
― Нет, мы тут, неподалеку…
Они прогулялись в пятидесяти метрах от дома. Совок и пакеты остались в городе, поэтому Егор смущенно попросил:
― Слушай, друг, ты давай по-аккуратному… В сторонке, чтобы никто не испачкался…
― А то я сам не знаю! ― огрызнулся обиженный Тюбик.
― Прости, ― спохватился Егор. Действительно, нашел, кому советы давать! По сравнению с ним Тюбик настоящий джентльмен.
Они вернулись через полчаса. Свежий воздух способствовал появлению хорошего аппетита, и Егор с удовольствием умял остатки вчерашней рыбы. Правда, и с Тюбиком поделился по-честному.
― Нужно тебе корм купить, ― сказал Егор после завтрака. ― Интересно, он в станице продается или придется в город ехать?
― Да ладно! – ответил сытый и довольный жизнью Тюбик. ― Я обойдусь тем, что есть.
― Точно?
― Точно.
Егор вымыл посуду, навел окончательный глянец на аккуратной кухне и вышел во двор.
Степка чистил денники вместе с незнакомым Егору парнем.
― Знакомься, ― сказал Степка, не переставая орудовать граблями и лопатой. ― Это Денис. Мой помощник.
Парень, прихрамывая, подошел к Егору и протянул ему руку.
― Егор.
― Очень приятно.
― Мне тоже.
― Принеси свежего сена, ― велел Степка помощнику, и тот послушно захромал к выходу.
Приятели проводили его взглядами.
― Хроменький он, ― объяснил Степка, хотя и так было видно. ― Родовая травма. Поэтому в армию не взяли.