Ну и что тут удивительного? Благотворительность. Только вот какая необходимость забираться к благотворителям в окно? И переодеваться-то в чужие вещи зачем?..
Тип с толстушкой исчезли, и тут эта брюнетка… Ну и ну! Брюнетка всыпала в хрустали на столике новую порцию чего-то, подошла к холодильнику и сунула в морозилку какой-то пакет. Позвонила по телефону и из зоны видимости исчезла.
Рей прокрутил запись назад и повнимательнее вслушался в разговор толстушки и типа в его смокинге. Ох, вряд ли эта девчонка великая виолончелистка, судя по ее речам. А тип-то, оказывается, агент на задании… Или это треп, чтобы избавиться от девчонки? А если нет? Если треп как раз таки про юное дарование и виолончель? Тогда на что брюнетка дала типу деньги? Господи! Так это же гонорар за его задание, тип работает на нее! Но задание? Какое у этого типа задание? Лишить его, Рея, смокинга? Бред какой-то… Бред не бред, только во все напитки подсыпали явно не сахар! Боже, выходит, что его красавица, его белый ангел… Ой! Нет, нет и нет! Она — вовсе не ангел, и нужно смириться с этой мыслью.
Рей вернул камеру на место, прошелся по номеру и, не удержавшись, все-таки хлебнул джина из «чистой» бутылки, не тронутой ни одной из фармацевток. Затем открыл холодильник, вытащил из морозилки пакет и заглянул внутрь.
Дорогое дамское белье и белокурый парик или шиньон. Зачем это держать в морозилке? Он хотел уже положить все обратно, как вдруг сообразил, что для волос и белья пакет по весу тяжеловат. Так и есть, в парике — пистолет! Да еще какой: старинный, инкрустированный и очень тяжелый, хотя совсем малютка. Рей поместил все обратно в морозилку и снова приложился к джину.
Глава 12,
в которой Рей вспоминает, как ему позвонила его бывшая жена
Неделю назад позвонила его бывшая и по своему обыкновению без всяких предисловий уклончиво спросила:
— Говорят, офицеру Жильберу Пюррею раскроили голову и уволили из убойного отдела по состоянию здоровья?
— Ну…
— И что, он безнадежен?
— Медкомиссия признала непригодным для службы в полиции, — уныло сообщил непригодный офицер Пюррей.
— А, эти врачи, что они понимают в настоящих мужчинах! — ободрила его бывшая. — Может, частной практикой займешься?
— Думаешь, разрешат?
— А мы их и спрашивать не станем, зарегистрируем тебя как частного сыщика. Налоговой все равно, с какой головы налоги брать — с больной или со здоровой.
— Медики говорят, что у меня возможны неадекватные реакции, никаких резких движений.
— Резких и не надо. Я пока еще в Регистрационной палате, так что мы тебе в три дня наладим лицензию.
— А дальше? Объявления в газете?
— Видно будет. Просто клиент созрел.
— Жанин, ну что ты торопишь? Ведь все обмозговать надо, с ходу такое не делается.
— Вот уж правда «неадекватные реакции»! Человеку работу предлагают, а он выпендривается. Короче, надумаешь — звони.
— А разрешение на оружие?
— Проблем мало? Зачем оно тебе?..
Рей не знал, радоваться такому повороту событий или нет. Уж больно любит Жанин все решать за него. Впрочем, обычно она всегда оказывалась права, но это-то как раз больше всего и злило Рея. На работе командует начальство, дома — генерал в юбке. Они давно развелись, у нее новая семья, двое детей от второго мужа, вот и занималась бы ими! Нет ведь, все еще сует нос в его дела. Хотя в такой ситуации получить лицензию на частную практику… Чертовка, знает с какого боку подлезть!
Для фасона Рей выдержал два дня и заявился к Жанин в контору. А вечером в тот же день ему позвонила клиентка.
— Жду вас завтра в половине третьего, — сказала она не терпящим возражений тоном и назвала адрес.
— Может, я бы просто зашел к вам домой? — неуверенно предложил Рей.
— Мне не нужны лишние глаза и уши.
— Как я вас узнаю?
— Я вас узнаю, вы же мужчина.
Странная особа, подумал Рей, чушь какая-то, но по адресу прибыл на полчаса раньше, прилепив усы и в очках с затемненными стеклами для солидности. Столько беременных одновременно он никогда не видел и сразу сообразил, что в таком месте он, понятно, единственный представитель сильного пола.
Он вышел на лестницу и уставился в окно. Курить в акушерской клинике нельзя, естественно.
Точно в назначенное время к нему приблизилась сильно беременная особа с выражением милостивого неудовольствия на лице, изобилующем косметикой. Смерив его взглядом с головы до ног и обратно, она изрекла: