— Вот я так и скажу Шаю, что ты на него поклеп возводишь! — крикнула мне Мэнди.
Мы с Рози тайком переглянулись: к тому времени как Мэнди расскажет Шаю, я буду в недосягаемости — за морем.
— Да рассказывай, — кивнул я. — Только мамаше моей не говори, ее нужно деликатно подготовить.
— Мэнди его обратит. Правда, Мэнди?
— Ну, Мельда, вот клянусь…
Из двери номера третьего вышел мистер Дейли. Он подтянул штаны, сложил руки на груди и прислонился к дверному косяку.
— Добрый вечер, мистер Дейли, — поздоровался я.
Он и виду не подал, что слышал.
Мэнди и Имельда подобрались, искоса поглядывая на подругу.
— Мы ждем Джули, — сказала Рози.
— Прекрасно, — ответил мистер Дейли. — Я с вами подожду. — Он достал мятую сигарету из кармана рубашки и начал аккуратно обминать ее.
Мэнди сняла с джемпера пушинку и принялась ее разглядывать; Имельда одернула юбку.
В этот вечер даже мистер Дейли радовал меня, и не только мыслью о том, с каким лицом он проснется в понедельник утром. Я сказал:
— Вы сегодня смотритесь таким щеголем, мистер Дейли. Собрались на дискотеку?
На щеке у него дернулась мышца, но он не отрывал взгляда от девочек.
— Гитлер чертов, — шепнула Рози, запихивая руки в карманы джинсовой куртки.
— Пойдем поглядим, где там Джули застряла, — предложила Имельда.
Рози пожала плечами:
— Можно.
— Пока, Фрэнки, — улыбнулась Мэнди, показав ямочку на щеке. — Передай от меня привет Шаю.
Рози повернулась, еле заметно опустила веко, чуть вытянула губы — подмигивание и поцелуй, — взбежала по ступенькам номера четвертого и исчезла: с улицы и из моей жизни.
Сотни ночей я провел без сна, лежа в спальном мешке в окружении вонючих рокеров и Кита Муна, прокручивая в голове те последние пять минут, пытаясь отыскать хоть какую-то подсказку. Я думал, что свихнусь к чертям собачьим — должно быть что-то, обязательно должно! — но, видит Бог, я не пропустил ничего. А теперь вдруг получалось, что я вовсе не съехал с катушек — и не самый легковерный дурачок в мире; возможно, я просто был прав. Это все-таки разница.
В записке ровным счетом ничего не указывало, что она адресована мне. Я счел это данностью, решив, что я единственный, кого Рози бросила. Но изначально-то предполагалось, что в ту ночь брошенными окажутся очень многие. Записка могла предназначаться родителям и подругам Рози, всей Фейтфул-плейс.
В нашей бывшей спальне па всхрапнул, словно полузадушенный водяной буйвол; Кевин забормотал во сне и, повернувшись на бок, откинул руку и хлопнул меня по лодыжкам. За окнами ровно и тяжело лил дождь.
Я всегда стараюсь идти на шаг впереди возможных подлянок. Вот и теперь все выходные придется разрабатывать версию, что Рози так и не покинула Фейтфул-плейс живой.
Утром, как только удастся убедить семью Дейли, что для них лучше оставить чемоданчик в моих умелых руках и не вызывать полицию, нужно будет поговорить с Имельдой, Мэнди и Джули.
Ма поднялась часов в семь: за шумом дождя послышалось кряхтение пружин — она вылезала из кровати. По дороге на кухню ма остановилась на пороге гостиной и с минуту глядела на нас с Кевином, думая бог знает о чем. Я не поднимал век. Наконец она как-то странно шмыгнула носом и пошла дальше.
На завтрак стол ломился от яств: яичница, бекон, жареные сосиски, кровяная колбаса, жареные гренки, жареные помидоры. Ма явно на что-то намекала: то ли «гляди, мы и без тебя прекрасно живем», то ли «я по-прежнему надрываюсь ради тебя, хоть ты и не заслуживаешь», а может, и «если тебя хватит удар от всего этого, мы будем квиты». О чемоданчике не вспоминали; видимо, мы старательно изображали счастливый семейный завтрак, и меня это устраивало. Кевин уплетал за обе щеки и тайком бросал на меня взгляды через стол, как ребенок, изучающий незнакомца; па ел молча, только иногда всхрапывал, требуя добавки. Я одним глазом поглядывал в окно и обрабатывал ма.
Спрашивать в лоб не годилось, я бы только заработал головомойку: «Срочно понадобилось знать про Ноланов? А что с нами случилось за двадцать два года тебе наплевать, да?» — сполоснуть и повторить. Дорожка в мамин информационный банк лежит через переулок Неодобрения. Вчера вечером я успел заметить, что номер пятый выкрашен в чрезвычайно миленький оттенок розового, гарантирующий парочку взрывов негодования.
— Номер пятый неплохо отделали, — предоставил я ма возможность возразить.
Кевин посмотрел на меня, как на умалишенного.