Маркиз вошел, словно не слыша ее отказа. На нем был элегантный повседневный синий костюм. Дядя всегда надевал сюртук, готовясь выйти из дома. Джентльмены ее поколения предпочитали менее формальную одежду.
— Сэр! — Элиссанда прижала корсет к груди. Она была не одета. На ней была лишь тонкая сорочка, и супруг не должен был на нее смотреть. Но тут ее взгляд упал на постель, где накануне ночью происходило... — один только Бог знает, что там происходило.
Бог и лорд Вир. Что бы это ни было, маркиз, очевидно, переменил свое отношение к их браку. Больше не было вчерашнего угнетающего молчания. Сегодня он весело болтал, как всегда. Она еще сильнее вцепилась в свой корсет.
— Поверьте, мне вовсе не нужна помощь, — сообщила Элиссанда.
— Конечно, нужна, — сказал лорд Вир. — Вам повезло, я истинный эксперт по женскому нижнему белью.
Да, наверное.
Вир повернул ее спиной к себе, после чего быстро и ловко зашнуровал корсет. Элиссанда была изумлена.
— Где вы этому научились?
— Ну, знаете, если помогаешь дамам выбраться из корсета, волей-неволей приходится помогать им возвращаться в него.
Значит, были дамы, которые позволяли ему расшнуровывать свои корсеты и не связывал и после этого себя с ним узами брака? Элиссанда не могла бы точно сказать, удивило ее это известие или раздосадовало.
Вир сильно потянул за шнурки, выдавив из ее легких весь воздух. Что делать, ради красоты приходится терпеть.
— Но все это было до того, как я встретил вас, дорогая, — как ни в чем не бывало продолжил маркиз. — Отныне для меня существуете только вы.
Пугающая мысль. Но у Элиссанды не было времени на размышления, поскольку маркиз, покончив с корсетом, занялся ее нижними юбками.
— Поторопитесь, дорогая, — сказал он. — Мы должны спешить. Уже четверть одиннадцатого.
— Четверть одиннадцатого? Вы уверены?
— Конечно. — Вир извлек из кармана часы и показал ей: — Вот, можете убедиться.
— А ваши часы точны? — Она ни в чем не была уверена, когда речь шла об этом человеке.
— Только сегодня утром я их проверил по звону Биг-Бена.
Элиссанда потерла пальцами висок. Она что-то забыла? Что именно?
— Тетя! Господи, помилуй, она умрет от голода! Или от страха! Проснулась в незнакомой обстановке, а меня нет!
— Что вы! С ней все в порядке. Вы оставили ключи от ее комнаты на столе, так что я уже навестил ее. Мы даже вместе позавтракали.
Этот человек шутит. Он забывает, что должен сменить испачканные панталоны, дойдя от гостиной до своей комнаты. Как он может помнить о ее тете?
— Я пригласил ее поехать вместе с нами с визитом к вашему дяде, но она...
— Прошу прощения? — У Элиссанды так сильно закружилась голова, что пришлось сесть. — Я думала... мне показалось, вы сказали, что мы сегодня едем с визитом к дяде?
Да, конечно.
Она не могла говорить. Охваченная ужасом, она могла только смотреть на него.
Маркиз похлопал ее по плечу.
— Не беспокойтесь. Ваш дядя будет в восторге. Вы же исключительно удачно вышли замуж, хотя и слишком долго засиделись в девицах. Вы же понимаете, что я маркиз, а значит, человек, занимающий высокое положение и очень влиятельный.
— А моя... — Элиссанда запнулась, — моя тетя, миссис Дуглас, что она сказала?
Вир продел ее руки в рукава блузки.
— Ну, я сказал, что мы будем счастливы, если она согласится нас сопровождать, но, насколько я понял, она слишком устала после вчерашнего путешествия. С непривычки, наверное. Она сказала, что предпочла бы сегодня отдохнуть.
Элиссанда даже не заметила, что маркиз застегивает на ней блузку.
— Я так и думала, — сказала она. — Но неужели вы не понимаете? Я не могу ее оставить. Она плохо себя чувствует в мое отсутствие.
— Ничего подобного. Я познакомил ее со своей экономкой, и они отлично поладили.
— С вашей экономкой? — Откуда у него экономка? У такого придурка и дома-то быть не может. За последние тридцать шесть часов она неоднократно думала о том, где он живет и с кем.— Ваша экономка в городе?
— Конечно. Я обычно не закрываю городской дом до начала сентября.
У него есть дом в городе, а они живут в отеле?
— Я бы хотела повидаться с тетей. — У Элиссанды не было веры в то, что он способен нанять хороших слуг.
Однако она была приятно удивлена, познакомившись с миссис Дилвин. Это была пухлая коротышка лет пятидесяти или чуть меньше, немногословная и педантичная. Она записывала в тетрадь все, что произошло после ее прибытия в отель в восемь часов утра: количество жидкости, поглощенное тетей Рейчел, все визиты в уборную и точное число капель опия, принятых ею. Элиссанда отметила, что тетя приняла на три капли больше, чем обычно, вероятно, чтобы ослабить ужас, вызванный предложением лорда Вира вернуться в Хайгейт-Корт.
— Я же вам говорил, — сказал супруг, — миссис Дилвин прекрасно справится с вашей тетей. Она меня безбожно балует, стоит мне хотя бы раз чихнуть.
— Моя мама последние два года своей жизни была прикована к постели. Лорд Вир был настолько добр, что позволил ей жить в моих комнатах, и я могла заботиться о ней, — сообщила миссис Дилвин.
— Мне она нравилась, — заявил Вир. — Она часто повторяла, что я самый красивый человек из всех живущих.
Так и есть, сэр, — сказала миссис Дилвин, как показалось Элиссанде, с неподдельной искренностью.
Лорд Вир улыбнулся.
Миссис Дилвин наклонилась к Элиссанде и шепотом спросила:
— Миссис Дуглас не страдает запорами? Моя мама страдала.
— Да, к сожалению, это у нее бывает, — сказала Элиссанда, — и еще она не любит овощи и ненавидит чернослив.
— Мама тоже не любила чернослив. Посмотрим, может быть, ей больше понравятся сушеные абрикосы?
— Спасибо, — изумленно пробормотала Элиссанда. Она не привыкла, чтобы кто-то делил с ней ее заботы.
Она даже не взглянула на тетю Рейчел, которая сладко спала, и вышла вслед за лордом Виром из ее комнат.
— Поторопитесь, иначе мы опоздаем на поезд.
Элиссанда сделала последнюю попытку отсрочить визит:
— А может быть, нам не обязательно ехать? Тем более так скоро?
— Обязательно. — Тон лорда Вира не допускал возражений. — Неужели вы не хотите, чтобы человек, вырастивший вас, познакомился с вашим замечательным мужем? Признаюсь, я взволнован. У меня никогда не было двоюродного дяди... или кем он мне приходится? Мы прекрасно уживемся, он и я.
Как художник Фредди был обязан своим становлением Анжелике. Именно она, увидев его карандашные рисунки, рекомендовала ему попробовать себя в акварели, а потом и начать писать маслом. Она осилила скучнейшую книгу о хроматографии масляных красок и изложила для него самые главные моменты. Она познакомила его с работами импрессионистов, давала читать журналы по искусству, которых в ее доме было великое множество.
Он никогда не мог работать, Когда кто-то находился рядом. Кроме нее. С самого начала она находилась рядом, обычно с толстой книгой, которую с увлечением изучала. Время от времени она зачитывала ему научное обоснование того, почему наличие свинцового сахара в краске приводит к быстрому потемнению картины, пикантный сонет Микеланджело, посвященный красивому молодому юноше, или рассказ о печально известном Салоне отверженных [16]1863 года.
Так что работа с ней была бы чрезвычайно удобной и полезной.
Если бы не ее нагота.
Анжелика лежала на кровати, установленной в студии ее слугами, на боку, спиной к нему. Ее голова покоилась на руке. И читала «Сокровища искусства Великобритании».
Ее волосы были распущены и свободно падали на спину — роскошная грива, каштановая с примесью охры. Ее кожа светилась, и создавалось впечатление, что сияние идет изнутри. Изящные формы ягодиц заставляли Фредди сильнее стискивать пальцами карандаш, и это не говоря о ее груди и темном треугольнике внизу живота, которые отражались в установленном перед ней зеркале.