Внутри у него все похолодело.
– Лили, – сказал он голосом командира, инстинктивно уловив, что только так он сможет привести ее в чувство. – Лили, ты в полной безопасности. Клянусь честью.
Глаза ее раскрылись, хотя взгляд избегал его взгляда. Глаза были огромными и пустыми, и Невиль с беспокойством заметил, что из них ушел не только ужас, но и все прочие чувства.
– Прости, – сказал он. – Прими мои глубокие извинения. В мои намерения не входило ни пугать тебя, ни причинять тебе боль. Я никогда не возьму тебя силой, против твоего желания. Клянусь. Пожалуйста, верь мне.
– Я боюсь, – произнесла она бесцветным голосом. – Я так боюсь.
– Я знаю.
Нельзя было яснее ответить на все те вопросы, которые он так и не решился задать ей. Она чувствовала себя такой же потрясенной, как солдат, вернувшийся с поля боя, где он потерял руку или ногу. Невиль боялся – и боялся смертельно, – что она уже никогда не придет в себя. Глубоко втянув в себя воздух, он снова заговорил с ней тоном командира:
– Посмотри на меня, Лили.
Она посмотрела. Все живые краски, появившиеся у нее на лице во время прогулки, исчезли. Она снова была бледной и осунувшейся.
– Посмотри хорошенько, – потребовал он. – Кого ты видишь перед собой?
– Тебя.
– А кто я?
– Майор лорд Ньюбери.
– Ты доверяешь мне, Лили?
– Всю мою жизнь, – ответила она.
Такой ответ привел его в ужас: он уже однажды предал ее, и результат был неожиданным и страшным. Но сейчас он не должен показать, ей свою слабость.
– Обещаю никогда не целовать тебя, не говоря уж о большем. Я не сделаю этого, пока ты сама не захочешь. Ты мне веришь?
– Да.
– Посмотри вокруг, – приказал он. – Где ты сейчас? Лили осмотрелась.
– В коттедже. В Ньюбери-Эбби.
– В какой стране он находится?
– В Англии.
– В Англии нет войны, – резюмировал он. – Здесь царит мир. А эта маленькая частица Англии принадлежит мне. Ты здесь в полной безопасности. Ты мне веришь?
– Да.
– Тогда улыбнись мне, Лили.
Ее улыбка была робкой, но он видел, что страх покидает ее, чего нельзя было сказать о нем самом.
– Мне очень жаль, – грустно сказала она.
– Не надо ни о чем жалеть, – вздохнув, ответил он. – Будет лучше, если мы прекратим этот разговор. Я привел тебя сюда не для того, чтобы расстраивать. Я очень люблю это место, и интуиция подсказала мне, что ты его тоже полюбишь. Оно принадлежит не только мне, но и тебе, моя дорогая. Ты моя жена. Ты можешь приходить сюда, когда захочешь. Здесь ты можешь укрываться от любой опасности, даже от меня. Клянусь. Здесь ты можешь быть собой.
Кивнув, Лили потянулась за шляпкой. Невиль наблюдал, как она, завязав под подбородком ленточки, направилась к двери. Он открыл дверь, они вышли и направились к дому. Он шел, заложив руки за спину. Он не доверял даже своим рукам.
Ее раны были гораздо глубже, чем он предполагал. Заживут ли они когда-нибудь? Сможет ли он залечить их? Здесь, в его доме, в обществе, к которому она не принадлежала, где не могла быть той женщиной, которой привыкла быть: живой, непосредственной и свободной?
Но у него нет выбора – он должен помочь ей приспособиться к условиям новой жизни. Она его жена. Он любил ее еще до того, как женился на ней. Но после той единственной брачной ночи он полюбил ее еще более глубоко и страстно.
Он продолжал любить Лили даже после ее мнимой смерти.
И он снова полюбил ее с того самого момента, как она появилась в церкви в день его венчания два дня назад.
Глава 11
Лили принесла извинения тете Теодоре, виконтессе Стерн и взяла на себя всю вину за своенравное поведение Миранды. Она сделала это публично, за обедом, чтобы все знали, что во всем виновата только она. Но тетя Теодора вспыхнула, сказав, что инцидент давно исчерпан. Хэл горячо поддержал ее, но его отец, сэр Сэмюель Уоллстон, резко оборвал сына, попросив попридержать язык. Джозеф, маркиз с длинным именем, с намеренно скучающим видом снова повторил, что они устроили бурю в стакане воды. Паулина хихикнула, а Элизабет поспешила сменить тему.
Лили снова почувствовала, что допустила оплошность. Это чувство уже стало ей до боли знакомым. После того как она однажды пришла на кухню с новым платьем и собственноручно погладила его, а потом помогла прачке вынести из прачечной тяжелую корзину с бельем и развесить его во дворе для сушки, ее свекровь осторожно попеняла ей, что для такой работы специально наняты слуги, а леди должна заниматься совершенно другими делами. Эти дела состояли из ежедневных встреч с домоправительницей и личной проверки счетов, в которых Лили ничего не смыслила. Все это кончилось тем, что вдовствующая графиня продолжала заниматься этим одна.
Различные леди и джентльмены часто навещали их, и Лили выпадало суровое испытание каждый раз быть им представленной и, более того, поддерживать с ними разговор, пока они пили чай. Как-то раз мистер Каннадайн, сопровождавший свою мать, завел разговор о войне с Невилем, герцогом Анбери и другими джентльменами, и Лили с энтузиазмом присоединилась к их беседе. Но после того, как гости ушли, Лорен, отведя ее в сторонку, стала выговаривать ей, что настоящая леди никогда не должна вступать в разговор на такую неприятную тему. Лили, конечно же, не – виновата, во всем виноват мистер Каннадайн, которому не следовало затевать подобный разговор, зная, что их могут услышать леди.
Вдовствующая графиня объяснила, что, согласно этикету, они должны делать ответные визиты, чтобы проявить уважение к тем, кто их навещал. Как-то раз, когда они в карете проезжали через деревню, направляясь с визитом к леди Лей, Лили, завидев миссис Фанди, немедленно приказала кучеру остановиться. Она расспросила миссис Фанди о ее делах, муже и детях. И это не были риторические вопросы. Она внимательно выслушала ее и, протянув руки к младенцу миссис Фанди, взяла его на руки и расцеловала, прижимая к себе, хотя мать и предупредила ее, что ребенку необходимо сменить пеленки и от него дурно пахнет. Но когда карета снова тронулась в путь и Лили обратила к свекрови свое сияющее от счастья лицо, та прочитала ей еще одну лекцию о том, как надо себя вести. Некоторые люди требуют к себе снисходительного отношения, но вовсе не обязательно вовлекать их в разговор.
«Некоторые люди», как понимала Лили, это те, которые принадлежат к низшему классу, к тому же, что и она.
Лили исчезала из дома при первой же возможности. Это было нетрудно сделать, особенно когда съехавшиеся на свадьбу гости начали постепенно разъезжаться. К концу недели все, за исключением герцога и герцогини Анбери, их дочери Вильмы, Джозефа и герцога Портфри, вернулись к себе домой; остальные должны были уехать на днях.
Лили исследовала парк как в солнечную погоду, так и в дождливую. Плохая погода никогда не удерживала ее дома. Больше всего ей нравилось ходить на пляж, хотя она выработала привычку обходить стороной долину и коттедж. Ей также нравились ухоженные лужайки и сад перед домом, густой лес, отделявший усадьбу от деревни, через который шла проезжая дорога; нравился ей и холм за домом с его ландшафтом. По холму пролегала тропинка, ведущая к конюшням, с отпечатками лошадиных подков. Ее называли Тропой рододендронов.
Как-то раз, после утомительного визита к леди Лей, Лили поднялась на холм. Она переоделась в старое платье и распустила волосы, хотя прохладный день вынудил ее надеть накидку и туфли. Но сама прогулка, вид с вершины холма и чувство единения с природой полностью компенсировали дискомфорт, вызванный погодой. С того места, где она стояла, были видны море, пляж и маленькая бухточка. Повернувшись, она могла видеть поля и пастбища, простиравшиеся до самого горизонта.