Всем было хорошо известно, что перед возвращением в Англию Невиль больше месяца находился в госпитале в Лиссабоне из-за ранения в голову, полученного им во время разведывательной операции в горах центральной части Португалии. Амнезия, головные боли и головокружение не позволили ему вернуться в полк даже после того, как рана зажила. И только известие о смерти отца заставило его приехать домой.
Но никто никогда не слышал о его женитьбе.
До этого самого момента.
И всем было ясно, что женщина, на которой он женился, не умерла.
В церкви был человек, который сразу понял весь ужас происходящего. Раздался сдавленный крик, и люди, обернувшись, увидели Лорен: лицо бледное, как вуаль, закрывавшая его, руки судорожно хватаются за платье. Подхватив шлейф, она выбежала из церкви, за ней следовала Гвендолайн. Двери церкви с шумом захлопнулись.
– Мне жаль, – проговорила Лили. – Мне так жаль. Я не умерла.
– Невиль! – Леди Килбурн ухватилась обеими руками за спинку скамьи.
Снова поднялся шум.
Невиль протянул к толпе руки.
– Прошу вас всех простить меня, – сказал он, – но мое дело не для публичного обсуждения. По крайней мере сейчас. Надеюсь к концу дня дать вам полное объяснение. И, как вы все прекрасно понимаете, никакой свадьбы сегодня не будет. Приглашаю вас всех вернуться в дом на завтрак.
Опустив руки, он прошел по проходу и протянул Лили руку:
– Идем, Лили.
Невиль взял ее руку, крепко сжал, и они вместе направились к выходу из церкви.
Невиль широко распахнул двери, и они ступили на залитый солнцем двор, где их встретили море любопытных лиц и хор возбужденных голосов.
Невиль никак не прореагировал на них. По правде говоря, он даже не видел и не слышал их. Быстрым шагом он пересек церковный двор, прошел к воротам сквозь толпу, которая расступилась, давая им дорогу, и направился к Ньюбери-Эбби.
Он так ничего и не сказал женщине, идущей рядом. Он все еще не мог поверить в то, что произошло, хотя и продолжал крепко сжимать в своей руке ее маленькую ладонь.
Часть II
ВОСПОМИНАНИЕ: ОДНА НОЧЬ ЛЮБВИ
Глава 3
Лили Дойл одиноко сидела на выступе скалы, нависавшем над глубокой долиной в холмистой части центральной Португалии. Стоял декабрь, и было холодно.
Она куталась в старый потертый армейский плащ, укороченный по ее росту. Но он не мог скрыть того факта, что за последний год она из тоненькой, похожей на жеребенка девочки превратилась в красивую женщину. Ее светлые волосы крутыми локонами спускались по спине ниже талии. Ветер трепал их и путал. Изящные руки, прикрытые рукавами поношенного голубого бумазейного платья, сжимали согнутые колени. Ноги, несмотря на холод, были босыми. Как же она почувствует землю, объяснила она однажды, если на ней будут ботинки.
Невиль Уайатт, майор лорд Ньюбери, расположился на земле совсем недалеко от нее, держа обеими руками кружку с горячим чаем. Он наблюдал за ней. Не видя ее лица, он мог представить его выражение, когда она смотрела на простиравшуюся внизу долину, на затянутое облаками небо и одинокую птицу в нем. Оно должно было быть спокойным и мечтательным. Пожалуй, нет. Скорее всего ее лицо сияло, а глаза светились.
Лили во всем видела красоту. В то время как солдаты Девяносто пятого полка и женщины, следовавшие в обозе, ругали и испанскую природу, и погоду, и бесконечные мартини мокрые платки, и еду, и друг друга, Лили во всем находила что-нибудь прекрасное. Но ее постоянная веселость никого не раздражала. Она была любимицей всех, кто ее знал.
До недавних пор Лили была ребенком. Теперь она уже не ребенок. Выплеснув остатки чая в траву, Невиль поднялся. Он огляделся по сторонам, посмотрев сначала на группу солдат, , которые пришли с ним в зимнюю разведку, чтобы убедиться, что французы, соблюдая неписаное сезонное затишье, держатся за границей Испании или внутри пограничной крепости Сьюдад-Родриго, которую британские войска должны .будут осаждать, как только наступит весна.
Он осторожно оглядел расположенные напротив холмы и долину внизу. Все было спокойно. Другого он и не ожидал. Если бы здесь была реальная опасность, он бы никогда не позволил капралу Гиари взять с собой жену. А сержанту Дойлу – дочь. Это была обычная подготовка перед наступлением сезона дождей. Завтра они вернутся на базу, а сегодня разобьют лагерь здесь.
Искушение было велико, и Невиль ему поддался. Он подкрался к выступу, на котором сидела Лили, и, остановившись рядом, прикрыл глаза рукой, делая вид, что снова осматривает долину. Она увидела его и улыбнулась. Он не хотел признаваться себе, что когда Лили вот так смотрела на него и улыбалась, его сердце начинало сильно биться. Он пытался продолжать видеть в ней ребенка, маленькую дочь своего сержанта. Но это у него не получалось. Ей уже исполнилось восемнадцать лет.
– Ты не видела французских полков, проходивших через долину, Лили? – спросил он, не глядя на нее.
– Целых два, сэр, – рассмеялась она. – Один кавалерийский, а второй пехотный. Вы это хотели услышать от меня?
– Нет-нет. – Он посмотрел на нее, и его сердце сильно забилось от одного ее вида. – Это не имеет значения. Конечно, если с ними не было старого Бонея.
Лили снова засмеялась. Вытянув одну ногу и обхватив колено, Невиль сел рядом с ней, задаваясь вопросом, знает ли Лили, какое впечатление производит на мужчин, и в частности на него. Как бы то ни было, но он был не единственным, кто заметил, что она стала взрослой.
– Мне кажется, Лили, что ты видишь красоту и в этом забытом Богом месте?
– Оно не забыто Богом, – убежденно ответила она. – Даже голые скалы настолько волшебны, что вызывают благоговейный трепет. Разве вы не видите? – Она вытянула хрупкую ручку. – Вот трава. А там несколько деревьев. Природа не может быть безжизненной. Повсюду жизнь.
«Этим деревьям должно быть стыдно за себя. Наш садовник в Ньюбери-Эбби, ни минуты не задумываясь, назвал бы эту траву сорной», – подумал Невиль, глядя в указанном ею направлении.
– Что такого особенного в ваших садах? – с улыбкой спросила Лили. – Папа говорит, что нет ничего лучше английских садов.
– Зелень, – ответил он. – Насыщенная зелень, которую невозможно описать словами, Лили. Трава, деревья, цветы. Масса цветов. Особенно роз. Летом воздух насыщен их ароматом.
Невиль редко испытывал ностальгию. Иногда осознание этого пробуждало в нем чувство вины. Нельзя сказать, чтобы он не любил отца с матерью. Он их любил. Но его воспитывали так, чтобы он в будущем унаследовал титул графа, женился на Лорен, его кузине, которая росла в Ньюбери-Эбби вместе с ним и его сестрой Гвен и которую он любил братской любовью. Но настало время, и Невиль воспротивился планам отца. Ему хотелось вести независимую жизнь, полную свободы, приключений и бурных страстей.
Невиль причинил боль родителям, став военным. И, как он подозревал, причинил еще большую боль Лорен, объяснив ей как можно тактичнее, что не обещает вернуться скоро и не требует от нее долгого ожидания его возвращения.
– Как бы мне хотелось увидеть и понюхать их, – мечтательно сказала Лили, закрыв глаза и втягивая воздух, словно чувствуя аромат роз.
– Когда-нибудь это произойдет.
Невиль ладонью убрал прядь волос, упавшую ей на щеку. Ее кожа была гладкой и теплой. Волосы мокрыми. Он почувствовал, как его охватывает сильное желание, и быстро отдернул руку.
Лили улыбнулась ему, но внезапно сделала то, что ей было совершенно не свойственно: покраснев, она отвела взгляд и снова стала смотреть на долину.
Она догадалась.
Это опечалило Невиля. С тех пор как четыре года назад Дойл стал сержантом, Лили всегда была его другом. У нее был живой ум, восхитительное чувство юмора и врожденная манера держаться с благородством, несмотря на то что она не получила образования. Лили рассказывала ему о своей жизни, особенно о годах, проведенных в Индии, где умерла ее мать, о людях, с которыми ей приходилось встречаться. Однажды она даже поспорила с ним, когда он обнаружил ее на поле боя после недавно закончившегося сражения и стал распекать за то, что она перевязывала умиравшего французского солдата. «Человек не просто человек, – сказала она ему, – а личность». Он знал, что ее никогда не интересовало его положение в обществе, хотя, подобно отцу и другим мужчинам, она называла его «сэр». Встав рядом с ней на колени, он напоил француза из своей фляги.