Выбрать главу

– Я обращусь к ней за разрешением, – сказал Невиль. Поддавшись искушению, он быстро поднес к губам ее руку и поцеловал. – Лили, моя дорогая.

Она часто заморгала, и ему показалось, что таким образом она старается скрыть от него слезы. Он с трудом заставил себя не говорить то, что так и рвалось наружу. Он понимал, что даже если ее чувство к нему сохранилось, она так легко не капитулирует. Любовь или ее отсутствие не играют здесь главной роли. Если они не найдут общего мира, в котором смогут вместе жить, как два равных человека, она будет отвергать его, даже если пройдет пятьдесят лет.

Но ее чувство к нему все еще живо. Он абсолютно в этом уверен. Это открытие придало ему сил. По крайней мере у него оставалась надежда, с которой он мог жить дальше.

Глава 20

Постепенно Лили стала разочаровываться в своем образовании. Поначалу все ставило ее в тупик и утомляло, но действовало возбуждающе. Каждый день она узнавала что-то новое, и прогресс был заметен, .Ей казалось, что за один месяц она все узнает или по крайней мере схватит основное, что поможет ей легко продвигаться дальше.

Но неизбежно пришло время, когда уроки стали казаться ей скучными и утомительными, продвижение вперед пошло медленно, если вообще шло, Лили стало казаться, что она никогда не научится чему-нибудь существенному и даже не получит основ образования.

Лили выучила все буквы алфавита и умела разбирать отдельные слова, особенно те, которые написанными выглядели так, как звучали, и те, которые повторялись почти в каждом предложении. Иногда она убеждала себя, что может читать, но каждый раз, взяв книгу из библиотеки Элизабет и раскрыв ее, она обнаруживала, что текст каждой страницы для нее тайна за семью печатями. Несколько слов, которые она могла прочитать, не давали возможности понять смысл целого, а медлительность, с которой она разбирала каждое слово, убивала всякий интерес к чтению. А когда однажды, взяв со столика приглашение, написанное от руки, она поняла, что письменное слово сильно отличается от печатного и она не может разобрать ни единой буквы, Лили просто пришла в отчаяние.

Но упорство заставляло ее не опускать руки. Она даже настаивала на утренних уроках, несмотря на то что они возвращались с балов уже на рассвете и Элизабет приходилось посылать учителям записки, отменяя занятия.

Сразу после завтрака начинался урок музыки. Игра на фортепиано также расстраивала Лили. Поначалу ей доставляло удовольствие нажимать на клавиши и изучать ноты. Ей казалось, что она начинает разгадывать тайну музыки. Она испытывала радостное возбуждение, разучивая упражнения, когда ее пальцы, правильно поставленные, быстро бегали по клавишам. Ей казалось волшебством выводить мелодию правой рукой. И она говорила себе, что уже умеет играть на фортепиано. Но когда дело доходило до левой руки, которая должна была играть одновременно с правой, ничего не получалось. Как можно разделить внимание между двумя руками и играть обеими одновременно? Это все равно что чесать правое ухо левой рукой.

Но она продолжала упорствовать. Она должна научиться играть. Пусть она никогда не станет великой музыкантшей. Возможно, она и не научится играть достаточно хорошо, чтобы выступать перед публикой в гостиных, как это делали другие леди, но она была полна решимости довести дело до конца и научиться играть хотя бы для себя.

Вот уже полчаса, как Лили снова и снова играла упражнение для пальцев. Каждый раз, когда учитель останавливал ее, чтобы указать на ошибку, и укоризненно объяснял, как она должна играть, в ней вспыхивало раздражение и хотелось запустить чем-нибудь в его голову, сказать, что она больше никогда не подойдет к фортепиано. Но она прислушивалась к его советам и начинала все сначала. Она чувствовала себя уставшей не только потому, что очень поздно легла спать, но еще и потому, что провела остаток ночи, думая о Невиле. Он обещал зайти. У него для нее подарок. Сможет ли она встретить его без дрожи в коленках?

Лили упорно продолжала играть. И наконец, ей удалось сыграть хорошо, без единой ошибки и без единого замечания. Закончив упражнение, она положила руки на колени и ждала оценки.

– Замечательно!

Резко повернув голову, она увидела, что Невиль вместе с Элизабет стоят в дверях, и они оба выглядят удивленными и довольными.

– Так вот на что уходит твое время, Лили? – спросил он.

Вскочив, она присела в реверансе. Ей хотелось провалиться сквозь пол. Ее застали за упражнением, которое безошибочно мог бы сыграть пятилетний ребенок. Она с упреком посмотрела на Элизабет.

– Я полагаю, мистер Стенвик, – сказала Элизабет учителю музыки, – что Лили не будет возражать, если вы уйдете пораньше.

– Да, конечно, – подтвердила Лили. – Спасибо, мистер Стенвик.

Элизабет вышла, чтобы проводить учителя, и не спешила возвращаться назад.

– Музыка была приятной, – сказал Невиль.

– Это было всего лишь элементарное упражнение, которое мне удалось сыграть хорошо.

– Действительно, хорошо, – согласился он.

Своим комплиментом Невиль обезоружил Лили. Она не знала, что ему ответить.

– И все за один месяц, – продолжал он. – Потрясающее достижение, Лили. Ты научилась вращаться в светском обществе так легко и с такой грацией! Научилась танцевать. Чему еще ты училась?

– Я училась читать и писать, – ответила она, вздернув подбородок. – Однако все это я делаю посредственно.

– Я помню, ты говорила, это было в коттедже, что твоя самая большая мечта в жизни научиться читать и писать. Тогда я не придал этому значения. Значит, это были не просто слова? Я думал, что тебе нужны только свобода и единение с природой.

Лили присела на вращающийся стул рядом с фортепиано. Ей не хотелось, чтобы Невиль напоминал ей о коттедже. Воспоминания могли породить слабость.

– Как там Лорен? – сменила она тему, забыв, что уже спрашивала об этом.

– Хорошо, – ответил он.

– Вы назначили венчание на лето? – спросила она, рассматривая свои руки.

– Я и Лорен? Нет, Лили.

Услышав ответ, она осознала, что боялась услышать его, хотя, конечно, это может произойти осенью, зимой или...

– Почему?

– Потому что я уже женат.

Внутри Лили все перевернулось. Но то же самое он говорил и в Ньюбери. Ничего не изменилось. Спроси он ее сейчас о том, о чем спрашивал тогда, ее ответ был бы тем же самым. Да и как все могло измениться?

– Я привез тебе подарок, о котором говорил вчера вечером. – Невиль подошел к ней. Лили заметила в его руке пакет. Он протянул его ей.

Невиль сказал, что подарок не носит личного характера. Если это не так, она может отказаться. В Ньюбери-Эбби он купил ей одежду и обувь; все это она взяла с собой. Но тогда все было по-другому. Тогда она считала себя его законной женой. Сейчас она была одинокой женщиной, а он холостым мужчиной, и она не имела права принимать от него подарки. Однако она протянула руку и взяла пакет.

Лили узнала этот предмет, как только развернула бумагу, хотя он был полинявшим и деформированным.

– Папин, – прошептала она, поглаживая ранец.

– Да, – ответил он. – Только его содержимое исчезло, Лили. Это все, что мне удалось найти. Но мне казалось, что тебе захочется иметь хоть что-нибудь на память об отце.

– Да, – прошептала она, чувствуя, как к горлу подступает комок. – Да. Спасибо. – Она заметила на поверхности темное пятнышко и потерла его пальцем. – Спасибо. – Не сознавая, что делает, Лили вскочила на ноги, бросилась к Невилю и уткнулась ему в грудь. Он крепко обнял ее. Сжимая в руке ранец, она чувствовала былую связь между отцом, майором лордом Ньюбери и собой. Это были тяжелые годы – война всегда бывает ужасной, – но в ней вспыхнула внезапная ностальгия. Она крепко зажмурила глаза, отгоняя от себя прошлое.

Невиль отпустил ее, и она снова села на стул.

– Очень жаль, что содержимое ранца исчезло, – сказал он. – Ты так никогда и не узнаешь, что он хранил в нем для тебя.

– Где ты нашел его? – спросила она.