– Мы поженимся, как только разобьем лагерь, – скачал он.
Как это несвойственно Лили – быть такой слабой, такой безучастной. Правильно ли он поступает?
Но есть ли у нее альтернатива? Вернуться в Англию к родственникам, которых она никогда не видела? Выйти замуж за солдата равного с ней социального положения? Нет, такая мысль для него просто невыносима. Ведь это жизнь Лили.
– Посмотри на меня, Лили, – приказал он тоном, каким обычно приказывал солдатам, и те моментально исполняли его команду.
Лили посмотрела.
– Через час ты станешь моей женой. Ты этого хочешь?
– Да, сэр, – ответила она, глядя ему в глаза.
Поверх ее головы Невиль обменялся взглядом с капелланом. Значит, решено. Через час. Невозможное свершится. Он выполнит свое обязательство.
Снова паника.
И снова торжество.
Брачная церемония состоялась перед строем солдат. Свидетелями на ней были лейтенант Харрис и вновь назначенный сержант Ридер. Собравшиеся не знали, как себя вести, ведь с момента похорон сержанта Дойла прошло только три часа. По примеру лейтенанта они вежливо похлопали, прокричали троекратное «ура» и тем самым поздравили своего женатого майора и новую виконтессу Ньюбери.
Новая виконтесса казалась совершенно безучастной ко всему происходящему. Вместе с миссис Гиари она отправилась на кухню готовить вечернюю трапезу. Невиль не остановил ее и не подсказал, что виконтесса не должна заниматься такими делами. У него было слишком много забот.
Стемнело. Невиль проверил посты и составил график их смены. Он решил навсегда остаться в армии и сделать карьеру. Жизнь в армии привычна и для него, и для Лили. Здесь они будут на равных. Возвращение в Ньюбери для него теперь невозможно. Его там не примут. Во всяком случае, не с Лили. Она красива. Она сама грациозность, свет и радость. Он влюблен в нее. Более того, он ее любит. Но она никогда не сможет стать графиней Килбурн, даже нося это имя. Золушки существуют только в сказках и живут там счастливо со своими принцами. Реальная жизнь диктует свои законы.
Он рад, что женился на Лили. Он чувствовал себя так, будто с его души свалился огромный камень. Она станет его миром, его будущим, его счастьем. Она станет для него всем.
Подходя к своей палатке, он заметил, что она разбита в стороне от остального лагеря. Лили одиноко стояла около нее, глядя на залитую лунным светом долину.
– Лили, – тихо позвал он.
Повернув голову, она посмотрела на него. Лили молчала, но даже в лунном свете он видел, что она возвращается к жизни.
– Лили, – сказал он шепотом, чтобы их не могли услышать посторонние. – Мне жаль твоего отца.
Подняв руку, он осторожно провел пальцами по ее щеке. Он все обдумал. Он не будет набрасываться на нее сегодня ночью. Она должна иметь время оплакать смерть отца и привыкнуть к условиям новой жизни. Продолжая молчать, она взяла его руку и приложила ладонью к своей щеке.
– Мне следовало отказать вам, – сказала она. – Я понимала, о чем вы просите меня. Я притворялась и перед нами, и перед самой собой. Я не отказалась, потому что меня пугало будущее. Простите меня.
– Лили, я сам этого хотел.
Повернув голову, она прижалась губами к его ладони и скрыла глаза.
«Лили, ах Лили, возможно ли это?..»
– Ты можешь располагаться в палатке, а я буду спать здесь рядом. Не бойся. Я тебя не побеспокою.
Она открыла глаза и в свете луны посмотрела на него.
– Вы действительно этого хотели? Вы действительно хотели жениться на мне?
– Да, – ответил он, испытывая желание отвести от ее щеки свою руку: ведь не из камня же он сделан!
– Вы спрашивали меня о моих мечтах, – продолжала она, – но как я могла тогда открыть их вам? Но сейчас я скажу: вот какая у меня была мечта. Мечта, которая свершилась.
Невиль нежно обнял ее.
– Лили, – шептал он. – Лили.
– Да, сэр?
– Невиль. Зови меня по имени. Я хочу услышать его из твоих уст.
– Невиль, – сказала она, и это было выражением самой нежности. – Невиль. Невиль.
– Можно мне разделить с тобой палатку? – спросил он.
– Да. – В ее словах не было и тени сомнения, а только нежность и желание. – Невиль. Мой любимый.
Только Лили могла произнести эти слова так, что в них не было ничего театрального.
Ему казалось странным, что они могут вступить в брачные отношения, всего несколько часов назад похоронив ее отца и его товарища, но он видел на своем веку много, смертей и знал, что жизнь торжествует над смертью и так будет продолжаться всегда.
– Входи, – сказал он, открывая полог палатки. – Входи, Лили, моя любовь.
Они занимались любовью в полной тишине, так как, вне всякого сомнения, всегда есть желающие послушать стоны удовольствия и крики боли. Да еще надо было следить за тем, чтобы на них не упала неустойчивая палатка, сооруженная наспех. И они занимались любовью полностью одетыми, с обнажением только необходимого, прикрываясь двумя плащами, чтобы не простудиться холодной декабрьской ночью.
Она была невинной и несведущей.
Он – страстным и опытным, одновременно желавшим доставить ей удовольствие и боявшимся причинить боль.
Он целовал ее, изучал нежными опытными руками, сначала сквозь одежду, затем под ней; осторожно гладил ее теплое шелковистое тело, исследовал ее маленькие твердые груди, трогал большим пальцем ложбинку между ними, осторожно запускал пальцы в ее теплые глубины, лаская, и возбуждая их.
Она сдерживала его. Она его не ласкала. От нее не исходило ни звука, за исключением учащенного дыхания. Но он чувствовал, что она разделяет его желание. Он знал, что и в этом она находит прекрасное.
– Лили...
Она открывалась для него, разогретая его поцелуями, прижималась всем телом, поддаваясь собственным инстинктам. Выражая ему свою нежность, она повторяла его имя. Он опрокинул ее навзничь, чувствуя, как рыдания подступают к горлу. Она была такой маленькой, хрупкой и невинной. Барьер казался непреодолимым, и он чувствовал, что причиняет ей боль. Наконец ему удалось войти в нее и проникнуть в самую глубь. Он ощущал ее влажное тепло и невольное сжатие мышц.
– Я всегда знала, – прошептала она ему на ухо, – что это будет самым прекрасным моментом в моей жизни.
Именно это и именно с тобой. Но я никак не ожидала, что это произойдет.
«Ах, Лили. Я тоже не ожидал».
– Ты моя жизнь, – шептал он ей. – Ты моя любимая.
Он уже больше не мог думать только о том, чтобы не причинить боль своей жене. Его страсть, его желание, словно барабанная дробь, бились в его крови, отдаваясь болью внизу живота, и искали выхода. Он с силой вошел в нее и услышал, как она удивленно вскрикнула.
Невиль двигался ритмично, стараясь доставить удовольствие ей и себе, давая ей почувствовать, что прелесть заключается не только в простом проникновении, но и в этом равномерном ритме.
Лили полностью расслабилась, но не была пассивной. Он чувствовал, что все происходящее доставляет ей огромное удовольствие. Он нашел губами ее губы, и они были открыты для поцелуя.
– Моя любимая, – прошептал он. – Вот это и произошло. Ах, как же ты прекрасна, Лили! Ты просто красавица.
Он уже не мог сдерживать себя. Ритм замедлился, проникновения стали глубже, паузы длиннее. Он растворялся и ней, становясь ее частью. «Лили, моя любовь. Моя жена. Плоть от плоти моей, кость от кости моей, сердце от сердца моего».
Преодолевая все барьеры, преодолевая пространство и время, он сбросил семя в самую глубину того целого, что они с Лили собой образовали.
Он услышал, как она прошептала его имя.
До базового лагеря им оставалось идти всего несколько миль. Но чтобы добраться туда, нужно было пройти по узкому ущелью. Опасности не предвиделось, так как французы не могли отойти так далеко от своих зимних позиций, по Невиль решил принять меры предосторожности. Он выслал вперед разведку, чтобы обследовать горы. Отряд он выстроил таким образом, чтобы основная его сила находилась впереди; лейтенант Харрис с солдатами прикрывали тыл, а новобранцы, капеллан и две женщины были в середине.