— Ну что? Как он себя чувствует? — Поинтересовалась Хелси, когда Майлз вышел в коридор, тихо прикрыв за собой дверь наблюдательной комнаты.
— Сидеть может, говорить может — так что нормально. — Буркнул следователь, закусывая фильтр сигареты и чиркая спичкой. — Мне больше интересно, как себя чувствуешь ты?
— Превосходно. — Соврала Анна. На «ты» они были с того самого дня, когда чуть не провалилось задержание подозреваемого. Пока патрульные грузили раненого двумя пулями в бок и кое-как перевязанного преступника на заднее сиденье своей машины, Тёрнер усаживал обессилевшую женщину в свою, попутно пытаясь выяснить, что же стряслось. Убедившись, что инспектор неизменно переводит тему при каждой попытке заговорить о её здоровье, он хмуро бросил: «Ты упрямая, как… слов просто нет». Хелси в ответ лишь слабо улыбнулась и пожала плечами. Остаться в госпитале Министерства госбезопасности, куда они отвезли подозреваемого, женщина отказалась…
— Обманываешь. — Детектив выдохнул облачко дыма и посмотрел Анне в глаза. — По лицу ведь вижу, что дела плохи.
Он был прав. Хотя с момента злосчастного приступа миновал не один день, инспектор до сих пор чувствовала себя так, словно тот случился только что. Тело не покидала мерзкая слабость, голова часто кружилась, временами становилось тяжело дышать. Боль в груди стала постоянным спутником, не покидающим Анну ни на минуту. Она больше не приходила с приступами кашля, а ворочалась горячим клубком под рёбрами, выбрасывая иногда острые иглы, заставляя стискивать зубы и сжимать кулаки, чтобы удержаться от стона…
— У меня. Всё. Нормально. — Раздельно проговорила Хелси, не отводя взгляда. — Может, займёмся работой?
Полицейский хмыкнул, приподняв уголок рта, повернулся к ней спиной и толкнул дверь допросной. Инспектор вошла вслед за ним, остановилась у проёма, прислонившись спиной к косяку и сложив руки на груди. Подозреваемый спокойно ждал их за единственным в комнате столом, с усмешкой косясь на украшающее стену огромное зеркало. По ту сторону зеркала находилась комната наблюдений, и мужчина наверняка об этом знал. Ну а уж видеокамера висела под потолком, совершенно не таясь.
— Итак… — Тёрнер опустился на стул, облокотился о столешницу. — Господин неизвестный, как же к вам обращаться? В больнице вы так и не назвали ни имени, ни фамилии. Врачи были крайне расстроены, особенно пока вы пребывали в критическом состоянии — они не любят писать на бирке в морге: «Неопознанное тело».
— Ну, раз вы столь настойчиво желаете со мной поговорить, то можете звать меня Джоном. — Подозреваемый зевнул. — Или Джимом. Или Джорджем. Мне нравятся имена, начинающиеся на «Дж».
— Что ж, в таком случае будете для меня Робертом. — Детектив растянул губы в неприятной улыбке. — Поладим — станете Джоном. Итак, Роберт, для начала расскажите, по какой причине вы совершили нападение на офицера полиции и сотрудника НАР, находившихся при исполнении?
— Не вижу смысла. — Новый зевок.
— Отчего же? — Майлз не дал сбить себя с толку. — Ваши показания могут определить вашу судьбу. Диапазон широкий — от нескольких лет тюрьмы до смертной казни. Вы уж постарайтесь.
— Незачем, мистер коп. — «Роберт» перестал зевать и наклонился вперёд, положив руки на стол. — Я уже знаю, чем всё кончится. У нас с ним был уговор. Если что-то пойдёт не так, и один попадётся, то другой ему поможет… Так или иначе.
— То есть, вы признаёте наличие у вас сообщника? — Невозмутимо уточнил следователь. — Его имя?
— Так же, как и моё, не имеет особого значения.
— Для кого как. — Майлз стряхнул пепел с сигареты прямо на пол. — Мне всё же хотелось бы его знать. Не отпирайтесь, смею вас заверить, что если вы что-то знаете — узнаем и мы, обязательно. У нас большой опыт. Если всё расскажете сразу и сами — избавите и нас, и себя от лишней мороки.