– Вам действительно повезло, – кивнула Гарриет. – Если надоедает одно, то всегда остается что-то другое.
– Так найдите и себе какую-то страсть, Гарри. Бог свидетель, вам это необходимо!
Глава 20
Снова подаются яйца в масле
Когда Гарриет поднялась к себе в комнату, выяснилось, что у нее гостья.
При виде поджидающей ее Нелл из груди у нее вырвался стон.
Нелл вскочила на ноги и закружилась по комнате.
– Подействовало! – ликующе закричала она.
– Что подействовало? – упав на стул, устало спросила Гарриет. Возбуждение, вызванное парами коньяка, прошло, и она едва держалась на ногах.
– Стрейндж, похоже, начинает обращать на меня внимание! Не знаю, как тебе это удалось, Гарри, но твоя идея сработала!
– Откуда ты знаешь?
– Мы с ним столкнулись в коридоре. Вдруг он как схватит меня за плечи, заглянул мне в глаза и спрашивает – да так серьезно: «А ваша фамилия, случайно, не Гейл?»
Она замолчала.
– А потом? – полюбопытствовала Гарриет.
– А потом ничего. Я прижалась к нему – вдруг, думаю, он собирается меня поцеловать, – а он повернулся и ушел. И все же голову даю на отсечение – он почувствовал ко мне определенный интерес! Так что у меня появилась одна идея.
– Что за идея? – спросила Гарриет, с трудом подавив зевок.
– Может, выйти за него замуж? Гарриет едва не рассмеялась.
– В самом деле?
Но Нелл не так-то легко было сбить с толку.
– Стрейнджу нужна жена. Судя по всему, его тянет ко мне, и он только и ждет подходящего момента, чтобы объясниться. Если я не буду дурой и правильно разыграю партию, он на мне женится.
– И как ты себе это представляешь? – заинтересовалась Гарриет.
– Откажу ему! – гордо вскинув голову, объявила Нелл. – Скажу «нет!», если ему вздумается затащить меня в постель… ну, в самый первый раз, конечно, – поспешно поправилась она. – Так что тебе придется переписать стихи.
– И как именно мне их переписать?
– Чтобы в них был матримониальный намек, конечно.
– Даже представить себе не могу, как это сделать, – задумчиво протянула Гарриет. – Я ведь до сих пор писал только о наслаждениях, которые ждут под покровом ночи, и все такое… И как прикажешь теперь перейти к разговору о свадьбе?
– Ничего страшного, у тебя получится, – уверенно заявила Нелл, явно желая подбодрить. – Или тебе эта идея не по душе? Может, ты считаешь, с моей стороны будет умнее подождать, пока он не созреет настолько, чтобы по собственной инициативе предложить мне руку и сердце?
– Да… мне кажется, этот план гораздо лучше, – поспешно закивала Гарриет, у которой словно камень с души упал. – Тем более что стихи уже написаны, а в последнем четверостишии «пропел» рифмуется с «Нелл».
– Не могу сказать, что я в таком уж восторге от того, как это рифмуется, – проворчала Нелл.
– Ну, я ведь и не говорил, что я поэт, – отрезала Гарриет. Сорвавшись со стула, Нелл кинулась Гарриет на шею и принялась пылко целовать юного мистера Коупа.
– Гарри, ты мой рыцарь в сверкающих доспехах! Я так тебе признательна! – Расцеловав Гарриет в обе щеки, она выпорхнула за дверь.
А Гарриет так и осталась стоять, как стояла, уставившись в пол.
Страсть…
Слово это проникло в ее мозг, словно острый стальной клинок. «Если бы я могла позволить себе питать к чему-то страсть, – внезапно подумала Гарриет, – то я отдала бы свое сердце благородному искусству фехтования!» Джем не ошибся, дав ей в руки оружие, – потому что только со шпагой в руках, сказал он, можно почувствовать себя мужчиной.
И это сработало. Блестящий, смертельно опасный клинок, который она держала в руках, подарил ей ощущение силы. Она впервые почувствовала себя личностью – кем-то, кого невозможно не заметить. В тот момент, когда противник кружил вокруг нее, готовясь нанести удар, а она, не спуская с него глаз, зорко следила за ним, чтобы парировать, в жилах ее бурлила кровь, а душа пела – так это было впечатляюще. Во всем этом чувствовалась какая-то математическая стройность и логика – та самая, которую она так любила и так хорошо понимала.
Поднявшись на ноги, она снова взяла в руки рапиру – и, странное дело, вся ее усталость мгновенно исчезла. Отодвинув к стене стул, чтобы освободить место, Гарриет принялась отрабатывать приемы, которым накануне обучил ее Джем. Сделать выпад, отразить удар… выполнить финт, ложный выпад… Атака – и молниеносный колющий удар. В голове у Гарриет вновь зазвучал голос Джема: «Удар следует наносить острием клинка, а не боковой его частью». Она представила себе, что перед ней противник, и сделала резкий выпад. Потом еще и еще раз. Гарриет увлеклась настолько, что казалось, она видит, как рапира в руке воображаемого противника со свистом рассекает воздух, – она вскинула шпагу, как учил Джем, чтобы отвести удар.
Захват – это уже последнее средство. Надо суметь выбить у противника клинок.
Гарриет снова и снова повторяла прием – пыталась мысленно представить себе угол, под которым противник держит в руке рапиру, положение его тела, прыгала и крутилась на месте, чтобы острие клинка, когда он наносит удар, поразило воздух, вместо того чтобы пронзить ее тело.
Когда она, наконец, выдохшись, отсалютовала воображаемому противнику и с поклоном сделала шаг назад, по лицу ее градом катился пот.
Дом погрузился в сонную тишину. Была уже глубокая ночь.
И тут ей вдруг послышалось…
Что это… кошачье мяуканье? Нет, подумала Гарриет, больше похоже на плач. Схватив полотенце, она вытерла мокрое лицо и отложила рапиру. Воротник рубашки тоже кромок от пота.
Насколько же все-таки мужчины отличаются от женщин, промелькнуло у нее в голове. К примеру, в женском платье Гарриет никогда не случалось потеть. И сердце у нее никогда так не билось… и в жилах не кипела кровь. Гарриет вдруг поймала себя на том, что ей хочется смеяться от радости.
Даже не позаботившись снова влезть в сапоги, она приоткрыла дверь и стала прислушиваться. Насколько она могла видеть, в коридоре кошки не было. Вдруг неясная догадка молнией вспыхнула в ее мозгу, и Гарриет бросилась бежать.
Юджиния… третий этаж… запертая дверь.
Гарриет вихрем взлетела по лестнице и оказалась перед массивной дубовой дверью, отделявшей крыло, в котором жила Юджиния, от всего остального дома.
Теперь она могла ясно слышать ее – дробный частый стук маленьких кулачков по тяжелой двери и крики, прерываемые рыданиями.
– Юджиния! – окликнула она. – Это я… Гарри. Что случилось?
В ответ последовал целый поток неразборчивых фраз – но голос девочки из-за двери звучал так глухо, что Гарриет ничего не поняла. Повысив голос, она крикнула:
– Что произошло, Юджиния? Огонь? – И припала ухом к замочной скважине.
– Да, – услышала она испуганный детский голосок. – Огонь! В детской!
– О Господи! – ахнула Гарриет. Все поплыло у нее перед глазами. – А где лакей? – прижав губы к замочной скважине, закричала она.
В ответ – отчаянные рыдания.
– Не знаю, – донеслось до нее. – Я тут стучу целую вечность, а никто не слышит! Никто не пришел – а тут холодно и… и темно, а моя гувернантка… – Дальше Гарриет не разобрала.
– Посмотри, много ли дыма! – попросила Гарриет, постаравшись, чтобы голос ее не дрожал.
Но услышала только сдавленные рыдания и еще несколько слов, которые не смогла разобрать.
– Юджиния, послушай меня! И сделай, как я скажу! Приложи ухо к замочной скважине. А теперь посмотри, есть ли в коридоре дым.
Тишина. А потом тихое:
– Нет…
– Очень хорошо! – крикнула Гарриет. Мысли лихорадочно заметались у нее в голове. – Ты не пыталась звонить и звать на помощь? У тебя в детской висит звонок – дерни за шнур.