Берегиня, натирая воском сёрфборды, частенько слышала, как Доуги напевает эту простую песенку. Он всегда исполнял её, когда Синь не было поблизости, просто пел и пел: «Будь моей женой! Будь моей женой!» – и, что удивительно, слова выходили у него такими приятными, нежными, ладными – без всякого заикания.
Увидев Доуги рано поутру на кухне, Берегиня сразу подумала: «Интересно, что скажет Синь, когда услышит заветную песенку? Что она решит? Что ответит? Да или нет?» Это был главный вопрос. И Берегиня надеялась, что Синь скажет «да». Она очень надеялась на это.
Тогда Доуги станет ей почти что отцом, потому что Синь была ей почти что матерью. Вот будет здорово! Берегиня от радости чуть не выпалила всё это вслух, но вовремя прикусила язык. Однако её так и тянуло запрыгать от радости или запеть во всё горло. Но она только скрестила на счастье пальцы и лукаво улыбнулась Доуги. Берегиня знала его давным-давно, с самого своего рождения. А родилась она, как известно, в воде. «Точь-в-точь как д-д-д-дельфинёнок!» – говорил Доуги.
В это время щенок Доуги по кличке Второй встал на задние лапы и начал потешно служить, умильно поглядывая на хозяина. Берегиня наклонилась и погладила его по пятнистой, бело-чёрной голове.
– Т-т-т-там надо почист-т-т-тить пару досок, – сказал ей Доуги.
Берегиня радостно кивнула. Вот и отлично! Значит, в её красном кошельке прибавится ещё денег, так что к концу дня у неё уже будет капитал в сорок четыре доллара. Это же целое состояние! Нет, определённо сегодня счастливый день! Доуги меж тем подхватил Второго и направился к выходу.
– Д-д-д-дела, – коротко пояснил он, кивнув Синь на прощание.
Та на минутку оторвалась от своего соуса ру, подняла глаза на Доуги и улыбнулась.
– Пока, – сказала она, добавляя в кастрюлю какую-то очередную приправу.
Берегиня заметила, что Доуги искоса взглянул на Синь, прежде чем выйти из кухни.
– Сегодня т-т-т-тринадцатое полнолуние, – тихо произнёс он, закрывая за собой дверь.
Берегиня едва не бросилась вслед за ним. Ей так хотелось попросить, чтобы он спел свою песенку для Синь прямо сейчас. Ведь до вечера ещё целая вечность! А Доуги уже спускался вниз по ступенькам. Она прислушалась к его тяжёлым шагам. Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два… Шаги стихли. Но ведь ступенек всего десять. Значит, Доуги остановился перед последней. Может, он передумает и вернётся?.. Может, он тоже почувствовал, что не в силах ждать до вечера целый день, целую вечность?
Берегиня закусила губу от волнения.
Один. Последний шаг. Последняя ступенька. Доуги ушёл.
Но всё-таки это было утро радостных улыбок.
6
После ухода Доуги Берегиня ещё улыбалась. С улыбкой она подошла к плите и стала возле Синь, которая помешивала соус ру для гумбо – супа голубой луны. Его запах наполнял кухню. Казалось, если высунуть язык, то можно попробовать гумбо, не зачерпывая его ложкой. Достаточно просто лизнуть душистый, наваристый пар, что поднимается из горячей кастрюли.
Лук, чеснок, бекон – всё это плавало в густом бульоне, приправленном волшебными ароматными приправами «Филе».
– «Филе» делают из лавровых листьев, – объяснила Синь, нарезая бамию и помидоры, которые накануне вечером принесла из магазина.
Ммммм! Пальчики оближешь. Нет вкуснее запаха на свете!
– Ой как пахнет, Синь! Вкуснятина! – сказала Берегиня.
А Синь, стоя у плиты, уже вся пропиталась густым, душистым запахом. Её волосы, кожа, одежда пахли ароматным острым соусом ру.
Берегиня знала: кастрюля будет стоять на плите весь день – гумбо должен долго томиться на медленном огне. Вечером, перед самым ужином, Синь вскипятит на соседней конфорке воду, бросит живых крабов в крутой кипяток, а потом добавит их в готовый гумбо.
Свежие крабы. Те самые, что час назад угодили к Доуги в ловушку. Вкусные голубые крабы.
Берегиня вдруг стала думать о крабах в алюминиевом баке. Она знала, что они нервничают. Слышно было, как они сердито щёлкают клешнями. Но едва она склонилась над баком, как они сразу затихли. Берегиня внимательно рассматривала пленников и словно впервые увидела, каким нежным узором изукрашены их спинки. Она вдруг заметила, какие у них хрупкие и изящные панцири, по форме напоминающие сердечки, и какие смешные у них клешни – пара больших и пара совсем крошечных. Сердце у неё вдруг дрогнуло. Какие они красивые! И беззащитные. Они сидели в алюминиевом баке и все, как один, смотрели на неё. Все десять.