Шериф Уэллс был высокий, худой, крепкий и загорелый, с коротко стриженными седеющими волосами, темными проницательными глазами и неспешными, даже ленивыми манерами, словно говорившими, что он многое повидал на своем веку и теперь его на этом свете уже мало что удивит. Он был в коричневом мундире местной полиции округа Джонсон, с золотой звездой на груди и табельным «глоком» в кобуре, а также с обычным набором сотрудника полиции: рацией с микрофоном на витом проводе, закрепленном на воротнике рубашки, шоковым пистолетом, наручниками. Шериф не расставался ни с чем, потому что должен был на собственном примере показывать своим людям, что однажды все это может спасти чью-то жизнь. Это снаряжение нужно носить постоянно, и тут не может быть никаких вопросов; об удобстве речи не идет.
— Здравствуйте, мистер Свэггер, — сказал Уэллс, крепко пожимая Бобу руку и глядя ему прямо в глаза, не отводя взгляд, но и не заискивая. — Рад с вами познакомиться, хотя, разумеется, хотелось бы, чтобы это произошло не при таких прискорбных обстоятельствах. Как в настоящий момент дела у вашей дочери?
Боб ответил ему четко, кратко и по существу, словно снова был на военной службе и докладывал своему начальнику.
— Что ж, все мы надеемся, что она поправится. Полагаю, следователь Филдинг держит вас в курсе всех наших усилий. Если вам потребуется какая-либо помощь, пожалуйста, смело обращайтесь к нам. Иногда последствия преступления тяжелее сказываются на близких родственниках жертвы, чем на самой жертве. Я знаю, какую боль причиняет родителям мысль о том, что кто-то сделал больно их ребенку. Так что, пожалуйста, не стесняйтесь звонить нам. Со своей стороны мы будем делать все возможное, чтобы постоянно держать с вами связь. Я знаю, как это тяжело, когда проходят недели, а от полиции нет никаких известий. Я приказал всем своим сотрудникам раз в неделю звонить жертвам преступлений или их близким и докладывать о ходе расследования или судебного разбирательства. Такова наша политика, и, наверное, вы уже догадались, что, хотя по должности я теперь шериф, в душе я по-прежнему остался полковником и мои приказы выполняются неукоснительно.
— Вижу, шериф, вы привыкли говорить прямо. Могу я задать вам один-два прямых вопроса, чтобы успокоить душу?
— Конечно можете. Спрашивайте, мистер Свэггер.
— Я уже говорил об этом со следователем Филдинг. Мне известно, что вы сейчас полностью поглощены борьбой с метамфетаминовыми лабораториями, а тут еще эта большая гонка в Бристоле, и вас обязательно привлекут к обеспечению безопасности такого шумного сборища. Вот я и беспокоюсь: хватит ли у вас времени, чтобы внимательно заниматься делом моей дочери?
— Действительно, главная наша проблема — нехватка людей, да к тому же эта проклятая угольная пыль повсюду. Учитывая численность личного состава, очень непросто патрулировать округ площадью несколько сотен квадратных миль, в основном гор, поросших густыми лесами, и еще проблемы с наркотиками и эти чертовы гонки. Так что работы у нас по горло. Но заверяю вас, что в своем управлении я поставил дело на профессиональную основу, и мы уделим происшествию с вашей дочерью все наше внимание, насколько это позволит время. Мой девиз: в моем управлении никаких второстепенных дел. В округе Джонсон каждое дело имеет первостепенную важность. Даю слово.
— Благодарю вас, шериф.
— А теперь я тоже хочу вам кое-что сказать. Следователь Филдинг упомянула о том, что у вас остаются определенные сомнения, и это совершенно естественно, поскольку я знаю, что может чувствовать человек при столь печальных обстоятельствах. Но она также сказала, что вы намеревались самостоятельно покопаться в деле.
— Это у меня в натуре, сэр. Я человек действия. Хотя в моем голосе, возможно, до сих пор слышится Арканзас, я живу на Западе, а на Западе мы привыкли сами во всем разбираться. И это не потому, что я не доверяю следователю Филдинг или вашему управлению. Просто я знаю, что в сутках не так уж много часов и вы постоянно испытываете недостаток времени. Так что да, у меня действительно было в мыслях немного покрутиться здесь. А что, с этим могут возникнуть каким-то проблемы?